Ахмед Рушди - Кишот [litres]

Ассоциация жителей района обратилась к Сестре за помощью. Она согласилась стать представителем группы активистов и провела несколько встреч с хозяевами заведения, в ответ получив лишь общие фразы. Сестра предлагала рестораторам мировые соглашения, оговаривавшие уровень шума в децибелах и сокращенное время работы ночного клуба. Она обращалась в местные органы самоуправления с просьбой вмешаться и расставить все по местам, а затем и в полицию с просьбой выдать соответствующие предписания. Она указывала на то, что “Санчо” имеет лицензию как ресторан, а не ночной клуб, открытие которого должно расцениваться как прямое нарушение юридических обязательств с его стороны. Только после того, как все эти попытки не увенчались успехом, Сестра с тяжелым сердцем согласилась подать на “Санчо” и его учредителей в суд.

Когда началось судебное разбирательство, владельцы ресторана обвинили ее в расизме.

Социальные сети не имеют памяти. Скандал, происходящий сегодня, ценен сам по себе. Словно бы Сестра не боролась с расизмом всю свою жизнь. Разные люди, косившие под лидеров своих общин, хулили ее, утверждая, что громкая музыка по ночам – неотъемлемая составляющая афро-карибской культуры и любое противостояние ей должно расцениваться как предвзятое отношение к ее представителям, словно не замечая, что подавляющее большинство молодых ночных выпивох и выпендрежников-драчунов были богатеями, притом совершенно белыми. Кто-то открыл страницу на фейсбуке, призванную не допустить присуждения ей пожизненного пэрства – на тот момент она была баронессой – и не позволить сохранить по слухам принадлежавшие ей лидирующие позиции среди кандидатов на вот-вот освобождающийся пост спикера Верхней палаты парламента. Только за первый день эту петицию подписало 113 686 человек. Она начала получать письма от хейтеров и даже прямые угрозы. Разумеется, это не осталось без политических последствий. И без того хрупкая коалиция левых и правых, вознамерившаяся посадить ее на мешок с шерстью – рабочее место всех спикеров Верхней палаты начиная со времен Эдуарда III, – дрогнула и развалилась. В британской манере ей дали понять, что имеет место некоторое смущение из-за выдвинутых против нее очевидно голословных (!) и чрезвычайно несправедливых (!) обвинений – по причине которых некоторые люди могут подумать что-то не то. Она почти мгновенно поняла, как реагировать. Она позвонила своей приятельнице баронессе и заявила, что снимает свою кандидатуру: “Я благодарю тебя за поддержку, Аретта, но не хочу, чтобы из-за меня кто-то думал что-то не то. Не то чтобы я до смерти хотела сесть на этот мешок”.

Ткацкий станок ее жизни сломан, думала она, станок, на котором она все эти годы из старых ниток ткала полотно своей жизни. Работа, друзья, здоровье, дочь, семья, любовь. И конечно! Диаспора. Бога ради, диаспора! Раса, история, борьба и воспоминания. Да и еще раз да всему перечисленному. Все это – основа полотна. Можно соткать самое лучшее полотно, его можно сделать, когда, с одной стороны, обладаешь такими навыками, а с другой, хочется надеяться, человечностью – тем, чего не было у Арахны, когда она бросила вызов Афине и оскорбила богов. (Заметим, кстати, что, если вытканное Арахной полотно, изображавшее сцены унижения богами людей, в особенности Зевса, имевшего привычку брать силой земных женщин, на самом деле превосходило красотой полотно Афины, Сестра всеми силами поддержала бы Арахну, и мстительная Афина, обратившая ее в паука, даже не появилась бы в этой истории.) Что ж, не только ее жизнь развалилась на куски. Увы, мы живем в мире, где все прерывается. То, что было вчера, не имеет уже никакого смысла и не может помочь тебе построить завтра. Жизнь стала исчезающей чередой фотоснимков, сегодня их запостили, завтра удалили. Все мы нынче люди без истории. Характер, текст, история – все это умерло. Сохранилась лишь грубая пародия на нашу прежнюю сущность, и именно по ней о нас судят. Грустно дожить до момента, когда глубина осознанно выбранной тобой в целом мире культуры сводится лишь к ее внешним проявлениям.

На помощь Сестре пришел закон, как это случалось обычно, и, как она верила, это должно быть. В стенах заштатного зала заседаний, в котором слушалось плевое, по сути, дело о нарушении тишины в ночное время, бесспорно, сохранились прежние ценности. Там присутствовали доказательства. Имели место факты – совсем не то что беспочвенные ответные обвинения. Там была правда. Я хочу жить и умереть здесь, подумала она. Это мой дом. Она выиграла дело с легкостью. Суд обязал владельцев ресторана принести публичные извинения за нарушение условий действующей лицензии и порочащую честь клевету в адрес Сестры. В одну ночь армия преследовавших ее троллей исчезла, и культура, не имеющая памяти – все культуры стали теперь такими, – мгновенно забыла, как травили невинную женщину, и пошла вперед. На улице стало тихо. Любители ночных развлечений ушли в другое место мешать другим людям, тревожить сон других детей. Все, что было, прошло; началась обычная жизнь. Сестра привыкла получать удары в суде, она сказала себе, что и эти синяки со временем пройдут.