Алексей Комаров - Рассказы старого лешего

Было солнечное теплое утро. Стоя посередине двора, петух вдруг захлопал крыльями, вытянул шею и громкое, голосистое «кукареку!» разнеслось по белу свету. В переводе на человеческий язык это значило: «Попробуй приди к моим курам — я покажу тебе, где раки зимуют!» Соседние петухи не остались в долгу и ответили: «Не испугались! Придем и тебе же шею намылим». Но это они только так, хвастались, а на самом деле побаивались нашего петушка.

Все время заботливо подзывая цыплят, прошла мимо Чернушка. Ее пушистые шарики немного подросли, и у некоторых уже были заметны коротенькие хвостики.

Петух снисходительно посмотрел на цыплят и отвернулся — он считал, что возиться с детворой не мужское дело: бабы народили, пусть они и возятся.

Чернушка со своим семейством подошла к тыну, отделявшему огород от двора. Тын был из высоких, в рост человека, кольев, переплетенных прутьями. Цыплята свободно проскользнули между кольями и очутились в сказочном царстве.

Ну и чудеса! Над их головами поднимались громадные светло-зеленые листья капусты, рядом темно-красная свекла, а вот среди исполинских листьев крупный желтый цветок тыквы. Цыплята рты разинули от удивления. И страшно и интересно. По земле бегают крошечные жучки, малютки паучки висят на паутинках, а в воздухе танцуют бабочки, мушки, мохнатые, толстые шмели. Неожиданно свалился большой бронзовый жук и пополз прямо на цыплят. Те врассыпную.

А на дворе Чернушка бегает около тына, зовет, зовет, сердце у Чернушки выпрыгнуть хочет. А все этот проклятый тын. Не дает он Чернушке найти своих деток. Тычется Чернушка между кольями — голова проходит, а дальше никак.

И Чернушка решилась на отчаянный поступок. «Перелечу через тын», — решила она. Собралась с духом, подпрыгнула, изо всех сил замахала крыльями и вот самую малость, не перелетела. Головой застряла между кольями и повисла.

Не слышат цыплята маминого голоса, испугались, выбежали из огорода на двор, собрались в кучку, пищат в десять голосов. Смотрят на них куры — и никакого внимания… Строго взглянул на цыплят Мурзик: «Чего вы кричите — никто вас не трогает, идите к своей маме». Поза висящей курицы ему показалась странной, но он не понял весь ужас разыгравшейся драмы. Он не понял отчаяния цыплят, да и помочь им он не мог.

А цыплята не переставая вопили: «Мама, мама! Мы здесь, мы здесь! Нам страшно, иди к нам!»

Ниночка услыхала, выбежала на двор и все поняла. Поднялась тревога. Чернушку сняли с забора, но было поздно — никаких признаков жизни уже не было. Что же делать с цыплятами?

— Мама, надо сделать брудер и греть их под лампочкой. Они, конечно, привыкнут к нам. Я буду ухаживать за ними.

Ниночка спешно из досок сделала около крыльца, на солнышке, загончик, провела на длинном проводе электрическую лампочку, из круглой коробки от торта соорудила брудер.

Принялись ловить цыплят. Это оказалось дело нелегкое. Цыплята убежали в огород и там между капустой, свеклой и помидорами так попрятались, что вскоре пришлось отказаться от этой затеи. Решили дождаться вечера и переловить их сонных. Малыши опять вышли на двор, собрались стайкой и жалобно пищали.

— Мама, они же маленькие, они есть хотят. Я попробую сачком.

Но и сачком поймали только двух. Усталые и расстроенные, они решили напиться чая и отдохнуть.

В это время к тыну подошел петух. Какое-то непонятное новое чувство влекло его к цыплятам. У его предков, древних банкиевских кур, был закон — если погибала курочка, водящая цыплят, ее заменял петух. Именно петух. Не другая курочка, а только петух. И вот этот древний закон заговорил в крови нашего петуха. Он присел около тына и голосом наседки стал звать: «Ко, ко, ко». Из-под свеклы, из-под листьев тыквы, из зарослей крапивы на его зов выбежали цыплята и доверчиво полезли к нему под крыло. Стало смеркаться, и Ниночка решила еще раз попробовать переловить цыплят.

— Ты что тут делаешь? — удивилась она, увидев сидящего около тына петуха. — Ты что, заболел, что ли?

Каково же было изумление Ниночки, когда из-под крыла у петуха выглянули две пушистые головки. Она побежала домой.

— Мама, мама! Поди скорее, посмотри. Наш петух сидит как клушка, а под ним цыплята.

Марья Васильевна так и ахнула.

— Что же делать-то? Он их задолбит! Вот горе-то!

Помчались к петуху. Тот сидел на том же месте, и во всей его фигуре и в выражении его полузакрытых глаз было столько сознания исполненного долга и важности порученного ему судьбою дела, что и Мария Степановна, и Ниночка, и даже Мурзик замерли в восхищении. Принесли тех двух ранее пойманных цыплят и выпустили их рядом с петухом. Петух тихонько квохнул, и оба цыпленка тотчас юркнули под него. Ниночка накрошила крутого яичка и пшенной молочной каши, и петух скоро подошел, стал подзывать и из клюва кормить цыплят.