Алексей Комаров - Рассказы старого лешего

Я уже порядком устал. Долго, очень долго я шагаю по дороге жизни. Иногда теряю ее и блуждаю в потемках, иногда я вдруг вижу свет вдали и бросаюсь к нему с радостью и надеждой. А теперь я устал. Волосы мои поседели, глаза заволоклись туманом, уши заткнуты ватой, ноги спотыкаются. Я взбираюсь на бугорок и смотрю на пройденный путь. С бугорка мне далеко видно. Вон в самом начале пути далеко-далеко чуть видна узенькая тропинка, по которой я делаю свои первые шаги. Все кругом такое яркое, цветистое, как будто только что вымытое и еще не успевшее высохнуть…

Вот передо мною светлый летний день. Наш тарантас спускается с крутого берега к реке Красивая Мечь. «Степан, погоди, погоди, мы лучше слезем». — «Ничаво, не пужайтесь, кони добрые». И мы в тарантасе переезжаем реку…

Вот меня повели в приготовительную школу к двум старым девам. Старые девы учили нас, и если мы не понимали или шалили, они нервничали, плакали и рыдали…

Потом меня повели в другую школу, где не было рыданий и было больше порядка. Там царил Адам Николаевич Конопацкий в окружении жены, свояченицы и пяти дочерей. Все старшие дамы учили нас, и только три последние дочки сами учились. Тут в классах было многолюдно и была строгость. Адам Николаевич шалунов щелкал по ушам двумя пальцами и ставил в угол.

Потом потянулись унылые годы в Реальном училище, тяжелые, неинтересные науки. Чиновники-учителя — казенное отношение к ученикам и страшная для меня математика. Из пятого класса я вышел и уехал в Москву в Училище живописи. Проживу и без математики. Я надеялся на свои силы. Плевать хотел я на дипломы, на всякие звания, на казенные места. Я художник, и мое искусство прокормит меня. Мне не надо богатства, не надо почестей. Дорога стала широкой, стала интересной, опасной и трудной. Надо зорко смотреть вперед, надо уметь избегать всяких ловушек, петель, капканов. И я, конечно, влип. Влип здорово. Chercher la Femme.

Когда я оглядываюсь назад, на свое далекое детство, я, как в тумане, вижу маленький флигелек, крытый соломой, две комнатки и в них мою дорогую тетю Катю и маленького мальчика. Этот мальчик — я. Я сижу на полу и устраиваю лес. Для этого я втыкаю в щели пола прутики, сажаю на них сделанных мною из хлеба птичек, а лес населяю маленькими фарфоровыми зверюшками. Дремучий лес.

Я тихий, мечтательный мальчик и часами могу заниматься своими игрушками. Иногда я пытаюсь что-то рисовать. В окно я вижу «большой дом», тоже крытый соломой. В этом доме живет мой отец, дядя Виктор и две тетки: Маргарита и Дарья Феликсовны.

Иногда из «большого дома» к нам во флигелек приходят гости, и мы все вместе пьем чай.

Помню такой случай: засиделась тетя Маргарита у нас во флигельке до темной ночи. Со страхом пошла она в «большой дом». Нависли тучи, накрапывает дождь. Темно, как под одеялом. Отошла несколько шагов, навстречу ей какая-то темная фигура. Это, конечно, сторож Василий. Обрадовалась тетя Маргарита:

— Василий, голубчик, проводи меня!

«Ммуу!» — загудел в ответ грозный голос быка.

В ужасе влетела тетя Маргарита в наш флигелек.

Иногда приезжает сосед-помещик Яблочкин. Яблочкин приезжает верхом, и я помню то блаженство и страх, когда он посадил меня к себе на седло и я проехал верхом на настоящей, живой лошади! Подумать только — на живой лошади. И долго потом, сидя на своей деревянной лошадке, я воображал эту поездку.

Деревянная лошадка была моим лучшим другом. Обтянутая пестрой телячьей шкурой с волосяной гривой и хвостом, моя пегашка увозила меня в далекие сказочные страны.