Стоян Даскалов - Цветины луга

— Вовсе нет, мама! Просто мы, подрастающее поколение, хотим, чтобы не стыдно было за родителей. Мы собираемся перевоспитывать родителей в духе марксизма-ленинизма…

— Ты полегче! Ишь, разошлась! — сказала мать со смехом, хотя ее разбирала досада.

— Но почему? Директорша нам говорила так: «Растет завод, а вместе с заводскими трубами растете и вы, и ваши родители!..»

— Ну, а теперь ужинай и ложись спать. Чтобы вырасти, нужно есть и спать.

— Я не о том. Вырасти — стать гражданкой.

— И гражданкой станешь, ежели рано будешь ложиться спать! — и Игна села рядом с Сыботином, затаив в душе тайну, как когда-то девушкой прятала за пазухой яблоко, а Сыботин, бывало, уставал гоняться за ней, пока отнимет.

Ужинали под монотонный шум дождя вперемежку со снегом и бормотание Янички, сердечко которой было растревожено необыкновенными событиями: село хочет жить так, как жило спокон веку, а завод говорит ему: «Нет! Ты будешь жить иначе! Простись с дедовскими нравами. Дай мне твою землю, и я тебе воздам стократно!» Яничке, как и ее матери, многое было непонятно, и никто, ни одна душа не могла ей помочь. А так хотелось все-все знать!

Огонь в очаге погасал. Наверху, в своей спаленке, возилась Яничка. Ложилась спать довольная, что не где-нибудь, а возле ихнего села растет завод и что на этом заводе работает ее отец, который хотя и не был активным участником Сопротивления, но зато стал активным строителем социализма. Когда в школе ей дадут анкету, против графы с вопросом о заслугах отца она с гордостью напишет: «Строитель завода у села Орешец». А потом, когда закончит техникум, который, конечно, откроется при заводе, сможет написать о себе: «Работаю на заводе». И с этими хорошими мыслями она уснула. Но перед тем как сомкнуть глаза, она увидела высокие трубы, целый лес труб, заслоняющий Челебийский лес.

Сыботин и Игна не оставались вдвоем с того памятного дня, как она ходила к нему в гости. Они долго молчали, не зная, с чего начать разговор.

— Ну, как ты тут?.. — напившись из кувшина холодной воды и вытерев ладонью рот, спросил Сыботин. — Все в запевалах?

— Кончилось! — вздохнула Игна.

— Ну нет, не кончилось, а только начинается, — не поняв намека Игны, сказал Сыботин. И добавил с твердостью: — Наши спины не могут служить лестницей для разных «солнц» да «месяцев» или как их там еще!..

— И я так думала, да…

Сыботин видел, как брови ее сошлись у переносицы и словно от черноты волос и бровей потемнело все лицо.

— Начальники все одним миром мазаны. Лишь когда приходится туго, тогда они кланяться готовы. Хорошо, что новый председатель заодно с Тучей.

— И ему скоро покажут, где раки зимуют.

— Почему? Что случилось, Игна?

— А ты разве не знаешь? — глаза ее полыхали гневом. — Меня снимают… — Голос Игны прозвучал печально, а Сыботину сначала даже стало весело. Его рассмешило слово «снимают», он не расслышал в нем отчаяния и боли.

— И, главное, ни за что… — в ее глазах стояли слезы.

— Как это «снимают»? — наконец всполохнулся Сыботин, почуяв, как по спине забегали мурашки. Его жену, одну из лучших кооператорок, вдруг снимают… Жгучая обида, светившаяся в ее глазах, полоснула по сердцу, он даже привстал, сжав кулаки, готовый учинить расправу над кем-то.

— А вот так — вышибают из правления, — ответила Игна, всхлипнув. — Похожу в рядовых.

— Да в чем дело-то? За что? — допытывался Сыботин.

— За критику.

Слово «критика» уже не рассмешило Сыботина, а обожгло, словно схваченный голыми пальцами раскаленный уголек.

— Да вот, когда привезли машины и этот Солнышко начал разглагольствовать, не утерпела и расчихвостила его при всех.

— И что ты ему сказала? Неужто такое уж страшное?

— Вот говорят: критика, критика, критикуйте, ну и и решила: дай-ка я ему покажу критику, раз так, — она вскочила со стула, заметалась по комнате, чего раньше за ней не водилось, потом, немного успокоившись, присела рядом. — Я это солнце несчастное в порошок стерла, камня на камне не оставила! Чтобы знал другой раз, что не так-то просто бабам головы морочить…

— Правильно сделала! Но я не возьму в толк, вышибают-то тебя за что?

— Большое дело! Ты же сам хотел, чтобы я дома сидела, а не бегала по заседаниям…

— Нет, так не годится. Тут вопрос чести, — замотал головой Сыботин. — Я сам пойду, я им докажу!

— Никуда ты не пойдешь! Даже лучше, что так вышло! Наши все были за меня, но он сказал «Вон!» — и крышка. Вчера вечером было правление. «Мы это делаем, — сказал мне председатель, — только для отвода глаз, а для нас ты остаешься членом правления, приходи, будем советоваться, как и раньше».