Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

— Ей, небось, хочется мир повидать, — осторожно вступилась за дорогую, неразлучную половинку генсека Надежда. — Отчего бы вместе не поездить?

— Он не турист, а первое лицо государства! Какой пример остальным подает? Завтра каждый член политбюро, все министры-замминистры, секретари обкомов с бабами начнут по заграницам шляться?.. На чьи деньги? Она же ездит шмотки свои показать да новых накупить!.. Мещане чертовы, просирают страну, — раздраженно выругался Панаров.

— А мне нравится, что он ее возит, — как всегда, убежденно стояла на своем супруга. — Нормальный семьянин, заботливый муж… Не то что старые хрычи до него.

— Либо ты политик, глава государства, думающий о стране денно и нощно, либо подкаблучник, серость, — непреклонно заключил свои рассуждения Анатолий. — Комбайнер этот политиком уже не станет. Увидишь, ни черта они с Рейганом ни о чем не договорятся… А Раечка пальто новое с сапогами припрет.

На этот раз папа Алеши оказался прав…

Празднование Нового года решили удачно совместить с обмывкой дорогой покупки — Нежинский приобрел-таки «Ниву».

Без обсуждений сестры с семьями собрались вечером в доме непутевой младшей, совмещавшей спешное приготовление блюд на завидной чехословацкой кухне с накладыванием броского макияжа в голубовато-сиреневых тонах, довольно смелым переодеванием на лету, хаотичной укладкой волос горячим феном и попутно — неизбежной полировкой суконкой хрустальной посуды, извлеченной из серванта на стол, на ажурную скатерть.

Собравшись наконец за накрытым столом, все три семьи ждали лишь команды — первого тоста.

— Ну, Темк, с обновкой тебя! Чтоб ездила, как танк, и не ломалась, и чтобы не последняя, — широко улыбаясь, поднял заздравный фужер с шампанским Борька.

Все выпили или пригубили для вида (Панаров поморщился и поставил почти полный бокал обратно на стол, Нежинский даже не отпил) и начали дружно звенеть ножами и вилками из импортного столового сервиза, живо накладывая в тарелки и пробуя всякую разную закуску.

— Последняя у попа попадья, на своем веку еще не одну поменяю, — хлебнув сливового компота из кружки, без зряшной скромности заявил Артем. — Вот летом будут отпуска-каникулы — на Волгу к нашим съездим, посмотрим, что да как там у них… Жизнь в семье только начинается после покупки машины. Правильно, Наташк? — подмигнул он барственно улыбавшейся цветущей младой супруге, что светилась новой, только с журнала, модной губной помадой.

— Хорошо, когда есть на что… — почти было смирившись с чужой покупкой, стоически заметила Лизка. — А мы вон на «Урал» новый едва наскребли. Как погорели, так доселе концы с концами сводим.

— Ладно врать-то, — пренебрежительно фыркнул Артем. — Дом отчий из Пела-геевки перевезли, лес и стройматериалы Надька на себя выписала за полцены. Толька спину, поди, сорвал, горбатился у вас до осени за спасибо…

Елизавета надулась, обиженная чрезмерной прямолинейностью и ни в какие рамки не идущей беспардонной наглостью зятя, еще и не принявшего никакого личного участия в ее беде, палец о палец в помощь не ударившего, и демонстративно замолкла, отвернулась в сторону.

— А у вас как дела, Надьк? Вроде отопление тоже провели? — быстро и тактично перевела застольный разговор на другую тему Наташка.

— Да, котел поставили в пристрое, трубы везде протянули… пока не холодно. Увидим в январе. И галанки эти чертовые разобрали — сколько места в избах занимали, — не без довольства в голосе подтвердила старшая сестра.

— Может, теперь тоже машину себе купите? — лукаво подмигнув молчавшему угрюмому Тольке, сверкнула младшая ровными мелкими зубами.

— Ага, машину… — усмехнулась Надежда. — Ребятишки растут — не увидишь, как школу Лешка закончит, в институт поступать надо будет, в область ехать.

— Это еще дожить надо, — протянула Нежинская. — А жить нужно сейчас, а то на себя никогда времени не будет.

— А мы живем не для себя — для детей, — наставительно изрекла Панарова, строго косясь на опять потянувшегося за бутылкой водки безмолвного мужа. — У них ежели судьба выпадет получше моей — мне этого для счастья достаточно.

— Все на судьбу свою горемычную она жалуется, — с напускной строгостью в голосе и бровях все же сверкнул коронками подобревший от бойко пошедшей в ход вслед за «детской шипучкой» хорошо охлажденной водки Пегий. — Вон мужика какого здорового отхватила… Живет, как у Христа за пазухой.

— Кабы этот мужик еще пил поменьше, — покачала головой Надежда, неодобрительно поглядывая на стакан мужа, до краев, «с горкой», наполненный услужливой рукой Коркунова.