Илья Кочергин - Точка сборки (сборник)

Это твой чудесный мир, который ты потихоньку строишь для себя, большой, просто необъятный. Красивый, яркий, солнечный, наполненный иногда совершенно бесполезными, но почему-то очень важными вещами. Здесь, например, есть кукушки с разноцветными ногами, удоды, наполненные сыновней заботой, и дятлы, несущие в клюве отвори-траву. Не нужно даже верить во все это, достаточно просто услышать об этом в нужный момент, когда ты готов и хочешь это услышать, когда ты молод и раскрыт всему на свете. И даже если ты не в силах поверить, все равно теперь ты знаешь о прекрасных алмысках с медными когтями, уводящих молодых охотников в свои каменные жилища, – об этих алмысках тебе рассказал Кермалтанов. О местах-тургаках, где встают на месте кони и глохнут моторы мотоциклов и даже уазиков, по словам Коли Кымындынова. Теперь это твое.

Ты засыпаешь, глядя в твердое черное небо, и знаешь, что иногда бывает так: впереди вихря-туунека можно видеть, как верхом едут люди в остроконечных-остроконечных шапках. Слева женщина в чегедеке [9] Чегедек – традиционная верхняя одежда замужних женщин. Длиннополая нарядная безрукавка, надевается поверх одежды. на саврасом коне, справа – женщина в чегедеке на гнедой лошади, а посередине всадник в белой одежде на бело-сером коне с длинным телом, с широкой грудью, и копыта у этого коня красивые – стаканчиками. Уздечки-подхвостники – уйген-куушкан – блестят, словно зеркало. А дальше хвоста лошадей ничего не видно – вихрь так простерся.

Ну а потом ты просыпаешься, оттого что на ветке прямо над тобой орет истошным голосом кедровка, оттого что солнце немыслимо блестит на мокрой траве, на деревьях и оттого что бодро и чуть холодно. А под тобой теплая и мягкая хвоя толстым слоем.

И ты счастлив.

Отсюда через невысокую гряду можно спуститься к той реке, где гоняли чочко, только гораздо ниже по течению, и за полдня дойти до дома. Издали увидеть Башту – голову спящего богатыря, вокруг которой водят хоровод другие горки и вершинки, играя в свои семирадостные игры.

Можно зайти на стоянку к Шуре и Лильке и поболтать.

Шура постарше и посерьезней, она всегда ведет разговор. Сначала хмурится, делает вид, что они, молодые пастухи, скотоводы, заняты, просто завалены работой по горло, в отличие от бездельников-лесников. Ну на самом деле так и есть, Сашок вовсе не против, но и у него куча забот – он собирает по кирпичикам свой огромный мир, а время не терпит: впереди целая бессмертная жизнь, и нужно спешить изо всех сил.

Долго Шура хмуриться не может.

– Ну, маралов много убил на охоте, охотник?

– Нени де атпагам, нени де кёрбогом [10] Никого не видел, никого не стрелял ( алтайск. ). . Ноги убил только.

Шура начинает хохотать.

– Твое ружье хоть стреляет, нет? Смотри, по-нашему разговаривает! Ладно, на нас не обижайся. Мы знаем, ты хороший парень. Плохого не скажем. – Наливает чай. – Вон, Лилька говорит, ты первый русский, которого она отличать научилась. Вы же все похожие, все на одно лицо.

Лилька закрывает лицо отворотом куртки, наверное там, за отворотом, смеется – видны одни веселые глаза. Сашок тоже хохочет. А внутри хорошо: он обрел свое неповторимое лицо в глазах девушки. Такого ему еще не говорили.

Вот, хорошая эта Лилька, думает Сашок вечером перед сном, заложив пальцем сборник французских поэтов в современных переводах. Палец лежит между страничек со стихами Малларме. Эту книжку он нашел в избушке Мыйорык и притащил домой.

Симпатичная такая Лилька, молоденькая, веселая. Но у него не получается представить ее, например, на высоких каблуках, со взглядом, похожим «на статуй взгляд далекий».

Или вот голос – он должен таить, «торжественный, в себе смысл изначальный слов утраченных, глубокий». А Сашок даже не слышал ни разу Лилькиного голоса, за нее всегда Шура говорит.

Город избаловал его легко бегущими по асфальту девушками, каблучки которых стучатся в сердце, а легкие платьишки колеблются самым неимоверным образом – будешь сто лет смотреть и не насмотришься. Тщательно продуманные завитки волос на висках, стрелки на глазах, изящные ноготки – все эти необходимые мелочи остались в городе.

Марат не признавал права Сашка на весь этот чудесный мир. Он сам приехал сюда всего пять лет назад и еще не полностью присвоил всю эту территорию.

Или просто их миры не уживались друг с другом. Тут уж ничего не поделаешь, обычное дело. Да и Марата можно понять – тяжело смотреть на бестолковое существование здоровых и с виду взрослых парней, которые передвигаются по жизни вприпрыжку, с глупой улыбкой и, главное, безо всякой цели. Мало что умеют, постоянно теряют вещи, гуляют по лесам, нюхают цветы, не знают, чего хотят от жизни, но при этом почему-то участвуют в референдумах, могут делать детей и считают себя взрослыми. Они защищены от настоящей жизни родителями, слишком долгим детством и квартирами в крупных городах.