Полина Жеребцова - 45-я параллель

Вместо молока я старалась давать щенятам подтаявшее мороженое.

Поутру, возвращаясь из магазина, помахала рукой Алене. Собака Джульетта с бывшей хозяйкой спешили на свалку в поисках съестного. Неожиданно навстречу мне выскочила Лида. От гнева женщина заикалась.

Некоторое время назад с веревки напротив ее окна была украдена детская одежда. Жена Трутня постирала штанишки и майку десятилетней дочери, а через двадцать минут мокрые вещи украли, да так ловко, что никто ничего не заметил.

Оказалось, Лида обнаружила ворованные вещи на чужой девочке из переулка.

Мимо меня по улице за матерью промчалась Любава:

– Мама, стой! Ой, что будет! Тебя убьют!

Девочка крикнула мне:

– Тетя Полина, помогите!

Я отдала щенятам мороженое и бросилась за Лидой. Но драки не случилось. Навстречу Лиде вышли представители другой семьи, все в татуировках и с арматурами в руках.

Лида и Любава понуро вернулись к себе домой.

Дневник требовал внимания, поэтому я регулярно делала записи.

Привет!

Мы ходили платить за электричество и газовое отопление. За электричество нам насчитали за шесть месяцев, которые мы в квартире не жили.

Оказалось, так обманывают стариков и малограмотных. Я пригрозила избить плутов. Через минуту служащие «выявили ошибку», и нам понадобилось заплатить только за прожитый месяц.

Не знаю, как пристроить щенят. Пушистые малыши скулят, не дают спать. Это ведь дворовые собаки! Их нельзя держать в квартире. Они живут в будках на улице. Здесь они никому не нужны. Могут убить ради забавы или для пищи.

Мы купали их вместе с котятами шампунем от блох.

Когда мы ходили оплачивать коммунальные услуги, то наткнулись на Дом творчества, расположенный в центре села. Его директором был пожилой человек по имени Мирон. Он учил детей рисовать акварелью на камнях и старых грампластинках. В фойе я рассмотрела великолепные парусники, представителей фауны, замки и города.

– Мне уже давно за шестьдесят, – признался Мирон. – Боюсь, ветхое здание скоро рухнет, а меня прогонят. Что будет с детьми? Взрослые, в основном, могут передать им только одно знание – как быть уголовником.

Маме Мирон понравился. Она рассказала ему о соседях и похоронах щенка.

– Как такое могло произойти? И никто не вступился?! – поразился он.

Выслушав нас, Мирон опрометью побежал к участковому. Но не застал Водочкина на рабочем месте.

– Я пожалуюсь президенту! Я все ему расскажу! – Вернувшись, Мирон взял бумагу и шариковую ручку, чтобы составить заявление.

Пока он писал, на нашей улице завязалась драка. Подрались две пенсионерки из-за своего любовника, участника Второй мировой. Соперницы колотили и проклинали друг друга. С обеих слетели чувяки, и бабули сверкали голыми пятками. Их ситцевые халаты трещали по швам, теряя пластмассовые пуговицы, разлетавшиеся в разные стороны, как игрушечные пули. Одна пенсионерка, та, что покрупней, выдрала у другой приличный клок седых волос. Но поверженная старушка не сдалась и, неожиданно вскочив, расцарапала лицо противнице, а затем толкнула ее в густой репейник.

Трутень и дядюшка Шило, не разнимая женщин, сумели дозвониться Водочкину.

После чего пенсионерки разъехались: одна в милицию, а другая в больницу.

Участник Второй мировой в драку не вмешивался. Хмурый подтянутый дед сидел на пеньке и невозмутимо курил папиросу «Беломор».

– Кто победит, тому и награда, – многозначительно сообщил он свидетелям потасовки.

Разумеется, в связи с такими событиями участковый отказался принимать заявление директора Дома творчества.

– Брат Шила работает в ФСБ. Никто с ним связываться не будет, – заявил Водочкин. – А у нашего президента есть дела поважней, чем щенки в Бутылино.

Мирон, выслушав представителя закона, разразился нелитературной тирадой, после чего забрал у нас щенков для своего двора.

Во время ужина, накладывая в кошачью миску еду, я заметила, что у Полосатика нет усов. Всего десять минут кошка побыла на улице, а усы ей срезали под самый корешок.

Громко возмущаясь, я пожелала человеку, сотворившему это зло, серьезного поноса. Под окнами подслушивала бабка Алиса.

– Знаю я твою силу, – заявила она, торопливо забежав к нам. – Ты руку с крестом прогнала, а теперь поноса желаешь. Не хочу!

– Так это вы отрезали усы? – закричала я. – Вы знаете, что усы кошке необходимы?

– Знаю! – подбоченившись, ответила бабка Алиса. – Только мне и самой любви хочется!