Маркус Зузак - Я – посланник

– И? И что, Эд?

Я прикрываю глаза:

– И изменился к лучшему. Стал… достойнее. Чего-нибудь.

Слова, одно за другим, падают на пол, к картам. И тут губы Одри растягиваются в улыбке. Она улыбается, а я жду ее чистосердечного признания.

– Ну же! – не выдерживаю я. – Скажи, что…

Она пасует.

И говорит правду.

Одри роняет слова, будто в сомнамбулическом сне.

– Нет, Эд, – медленно произносит она. – Это была не я. – Тут она качает головой и смотрит мне в глаза: – Прости, Эд. Прости. Мне бы хотелось, чтобы ты был прав, но…

Фраза повисает в воздухе неоконченной.

И это наконец случается.

Стук сотрясает дверь, и я понимаю – точно по мою душу. Потому что уже поздно и стук уверенный. Надев ботинки, чтоб уж быть наверняка готовым, иду открывать.

«Дыши глубже, Эд Кеннеди».

Я и дышу.

– Сиди здесь, – приказываю Швейцару, который приплелся в прихожую.

Но нет, он идет за мной к двери.

Открываю. На пороге мужчина в костюме.

– Вы Эд Кеннеди?

Мой гость абсолютно лыс, но очень усат.

– Да, – говорю, – это я.

Он подходит поближе.

– А у меня кое-что для вас есть. Можно войти? – спрашивает он.

Манеры у него дружелюбные, и я решаю: раз уж ему так хочется, пусть заходит. Отступаю в сторону, пропуская мужчину. Он высокий, средних лет, голос вежливый и очень уверенный.

– Кофе?

Но он любезно отклоняет мое предложение:

– Нет, спасибо.

И тут я замечаю дипломат у него в руке.

Он садится, открывает его, и там обнаруживаются завернутый в бумагу обед, яблоко и конверт.

– Сэндвич? – предлагает он.

– Нет, спасибо.

– Ну и правильно. У жены получаются ужасные сэндвичи. Даже я съесть не смог.

Он быстро переходит к делу и протягивает конверт.

– С-спасибо.

Голос у меня дрожит.

– Вы его откроете?

– А кто вас послал?

Я сверлю его взглядом, и мужчину это явно обескураживает.

– Вы конверт-то откройте.

– Кто вас послал?

Впрочем, я все равно не могу больше терпеть. Пальцы самопроизвольно вскрывают конверт, и глазам моим предстает бумага, исписанная знакомым почерком:

Дорогой Эд.

Конец уже близок.

Думаю, тебе пора сходить на кладбище.

– На кладбище? – бормочу я.

И понимаю: завтра годовщина смерти отца.

Моего отца.

– Это, – спрашиваю я мужчину, – мой отец вас послал?

– Извините, не понимаю, о чем речь.

– Что значит – не понимаете?

Мне стоит большого труда не вцепиться ему в плечо.

– Меня… – выговаривает он.

– Что – вас?

– Меня сюда просто прислали.

– Кто?

Но мужчина лишь поникает головой. И говорит – очень жестко:

– Я не знаю. Я не знаю, кто он.

– Это мой отец все устроил? – упорно продолжаю я выспрашивать. – Это он все организовал перед смертью? Это он…

И тут у меня в ушах звучат мамины слова: «Ты похож на него».

А может, отец оставил кому-нибудь указания? Ну, чтобы подстроить все это? Он ведь часто бродил ночью по улицам, я видел, уже когда водил такси. Отец ходил, чтобы протрезветь. Время от времени я его подвозил домой…

– Вот откуда он знал все адреса… – бормочу я.

– Простите?

– Ничего, ничего…

Разговор окончен, потому что я выбегаю на улицу. И мчусь вниз по дороге, к кладбищу. Вокруг стоит темно-синяя ночь. Небо забетонировано облаками.

Вот и ограда кладбища. Я сворачиваю к могиле отца. Над ней стоят охранники.

Или не охранники?

Нет.

Это Дэрил и Кейт.

Я замираю на месте, а они внимательно меня разглядывают. Наконец Дэрил говорит:

– Эд, мои поздравления.

Я пытаюсь выровнять сбитое после долгого бега дыхание.

– Мой отец? – выдыхаю.

– Ты действительно очень на него похож, – снизошел до объяснений Кейт. – И дорога тебе была, прямо как у него, к такой же смерти. И к жизни, в которой не сбылось ни одно ожидание.

– Это он вас послал? Он все подстроил перед смертью?

На вопрос отвечает Дэрил. Он подходит поближе и говорит:

– Знаешь, Эд, ты прямо как твой папаша – ни грамма оптимизма. Извини, но что есть, то есть.

– Я понял.

– Нас наняли, чтобы испытать тебя. И посмотреть, сможешь ли ты избежать такой же жизни.

И он тычет пальцем в надгробие.

– Правда, есть один нюанс, – вступает в беседу Кейт. – Твой отец к этому не имеет никакого отношения.

Смысл его слов доходит до меня очень медленно.

Итак. Это не Одри. И не отец.

Толпы вопросов выстраиваются у меня в голове в длиннющие очереди, как на выходе со стадиона после футбольного матча или концерта. Они толкаются, пихаются и пробиваются вперед. Некоторые пытаются пролезть в обход. Другие смирно сидят на своих местах, ожидая, когда толпа поредеет и они смогут ко мне подобраться.