Александр Башибузук: Страна Арманьяк. Великий посланник

– Ваньша, Вань, глянь-ка… – Белобрысый мальчишка в домотканой рубашонке, подпрыгивая от нетерпения, дергал за рукав своего старшего товарища, замершего с острогой в руке на берегу протоки.

– Отвянь, малявка… – Ваня не обращал никакого внимания на мальчонку, полностью поглощенный своим делом.

– Да глянь же… – все не унимался меньший, тыкая ручонкой в сторону моря.

– Ну чего тебе, егоза? – в сердцах выпалил парнишка, повернулся и замер, прикрывая от солнца глаза ладонью. А уже через мгновение ухватил своего младшего товарища за шиворот и бесцеремонно затащил его в кусты, где торопливо зашептал: – А ну, Егорка, лети ветром в обитель да скажи там, что мурмане пожаловали. Шибче давай. Шибче…

– Ага, скажу, мурмане, значица! – торопливо закивал Егорка и, преисполненный важностью поручения, мигом скрылся в зарослях жимолости.

Ванятка проводил его взглядом, потом осторожно раздвинул ветки и, затаив дыхание, уставился на четыре больших корабля, причаливших к берегу.

Каждый мальчишка в прибрежных поселках знал, что на таких ходят люди с мурманского берега, с которыми местные не всегда ладили.

Тем временем с одного из кораблей на берег сошли несколько человек. Один из них, худой жилистый мужик в странном, напоминающем оладью, головном уборе на патлатой башке и с длинным узким мечом на перевязи, неторопливо огляделся, после чего упал на колени и размашисто, истово перекрестился.

– Латинянин! – ахнул Ванятка, развидев, что незнакомец крестится не по-православному. Мальчишка никогда в жизни не видел католиков, но в его воображении они выглядели наподобие чертей из ада, так как батюшка Пров любил стращать ребятню, рассказывая всякие ужасы о нечестивцах, крещенных по латинскому обряду.

Вслед за патлатым все его сопровождение опустилось на колени. Вперед вышел крепенький толстячок в серой рясе с капюшоном и стал рьяно размахивать руками, что-то завывая при этом.

Ванятка сообразил, что тот правит службу, и в ужасе несколько раз перекрестился:

– Свят, свят, свят, изыди, нечистый…

Со временем, немного успокоившись, мальчишка продолжил наблюдение и стал подмечать некоторую несообразность в облике гостей.

Часть команды стругов выглядела как мурмане – кряжистые, заросшие по самые глаза бородищами суровые мужики в нормальной одежде, то есть в штанах, рубахах и сапожищах, а вот остальные довольно сильно отличались от них, в первую очередь одеждой и бритыми мордами. И еще – неслыханное дело! – Ванятка приметил среди гостей девку. Статная, с толстенной русой косой до пояса, полная достоинства и властности, она выглядела настоящей боярыней. Что подтверждалось почтительным отношением к ней остальной ватаги.

– Вот же нехристи!.. – пробурчал мальчишка и совсем уже было решил подобраться поближе, но не успел – и взлетел в воздух, подхваченный за шиворот сильной рукой…

Признаюсь, я никогда не горел особым желанием оказаться в родных пенатах. Нет, в душе свербило, но не настолько, чтобы я бросил все и сорвался на Русь. Не ближний путь, в самом деле. И главное – зачем? Нас и в Европах неплохо кормят. Но с недавних пор все поменялось. Чертов Феб… Упомянул, царственная зараза, об экспедиции – и все. Как занозу в душу загнал. И вот… Не выдержала душа поэта. Кавалер разных орденов, граф Жан VI Арманьяк, пэр Англии, граф Албемарл, граф де Грааве, сеньор де Молен, барон ван Гуттен, наконец-то пожаловали домой.

Но вот незадача, ничего особенного я при этом не почувствовал. Думал, в душе полыхнет, на глаза слезы навернутся, ан нет. Аж обидно. Но посмотрим. Может, потом проймет.

– Сир!..

– Слушаю… – Я поднял голову и увидел двух своих дружинников, отправленных получасом ранее в секрет. Один из них держал за шиворот мальчонку лет двенадцати-тринадцати. Белобрысого, босого, в драной замызганной рубашонке и таких же портках. Пацан шипел, словно дикая кошка, и все пытался пнуть ногой своих обидчиков.

– Вот… – Людвиг Тихая Нога, лучший разведчик в дружине, встряхнул мальчишку. – Нашли в кустах. Таился, следил за нами.

– Отпусти, – приказал я. – И марш на пост. Живо.

– Как прикажете, сир…

Парень шлепнулся тощим задом на гальку, стрельнул злющими глазенками по сторонам, подобрался, но, видимо сообразив, что сбежать не получится, нагло уставился на меня и зачастил скороговоркой: