Михаил Каминский - Переполненная чаша

Как многие хозяйственники, заместитель директора обычно был склонен прибедняться, но сейчас он говорил чистую правду. Ровно в шесть утра, только-только взошедшее солнце испарило следы грозовых туч на небе и остатки влаги на дороге, от заводоуправления отчалили в Москву все четыре имевшиеся в наличии «Волги» во главе с директорской. И, между прочим, о том, что сегодня юбилей Серебрянского, в напряженной предотъездной суете вспомнил сам же Павел Филиппович: «Как же так! Человек отдал заводу полвека, а мы?..» На что директор, сузив глаза, объявил, точно он спортивный комментатор: «Матч, Пал Филиппыч, состоится при любой погоде». У него, у Землянникова, не всегда поймешь: серьезно говорит, шутит или задает загадку.

Сложности с юбилеем Серебрянского возникли не сегодня, хотя к его семидесятипятилетию начали готовиться загодя. Уж и подарок купили, и выступающих наметили, и «капустник» начали сочинять. Да, как случается испокон веков, гладко оказалось лишь на бумаге. Основной закоперщик всех заводских чествований — пенсионер-общественник Кашкаров — лег в госпиталь: опять зашевелился осколок, а Троицкого, который вместе с Серебрянским и Кашкаровым тридцать пять лет назад получил Сталинскую премию, пришлось — по требованию заказчиков — командировать в Хабаровск для монтажа новой машины. Другого генерального сборщика заказчики принимать не желали.

Конечно, нашли бы еще людей на ведущую роль в торжественном заседании, но к этому времени сразу по многим направлениям затрясло весь завод. Двести человек затребовали в подшефный колхоз, еще восемьдесят — на строительство городской АТС. И все быстро, все мигом: на основании решений вышестоящих организаций. И словно в главке специально ждали этого момента — когда предприятие, учитывая ко всему прочему время летних отпусков, будет стонать от безлюдья, — ему увеличили программу выпуска трудоемких офсетных машин. Вот в таком состоянии они приблизились к юбилейному дню, а тут, как удар, можно сказать, в самое солнечное сплетение, — сегодняшний вызов на коллегию министерства всего руководства, включая партийное…

— Надо ехать тебе, Вася, — продолжал, теперь, правда, уже ласковее, уговаривать Захарова хитрый замдиректора. — Ты учти, Василек, Серебрянский — он такой! — может и обидеться, если пошлем за ним кого-либо из среднего командного персонала. Неужели, скажет, я не заслужил? А из высшего на заводе в настоящий момент кто? Ты да я. Да вот Елистратов. — Павел Филиппович кивнул в сторону начальника производства, предпочитавшего в этой непростой ситуации помалкивать. — Но он, Елистратов, — стал разоблачать его замдиректора, — самый хитрый у нас. Когда надо, кричит и командует: я, мол, начальник штаба предприятия, на мне весь мир держится. А когда ему не надо — сплошное самоуничижение и тоска в голосе. «Да кто я такой, братцы, — передразнил Павел Филиппович начальника производства, — а никто, обыкновенный диспетчер с повышенной нагрузкой». Так?

Елистратов, которого изобразили достаточно похоже, провел ладонью по лысине, занимавшей значительную часть его головы, и усмехнулся. Он был уверен, что поездка за юбиляром ему не грозит: конец квартала. Кто ж вместо него, не слезая с селектора, будет держать все цехи на неослабном нерве?

Но, на всякий случай, начальник производства все-таки высказался:

— Да еще мой «Москвич», Василий Николаевич, сами понимаете, далеко не ваша «Нива». У вас не машина — танк… И бензонасос у меня барахлит, — добавил — опять же на всякий случай — Елистратов.

— А у меня? — вскинулся Захаров. — У меня тоже не Сочи. Сто пятьдесят наездил. Тысяч, конечно. — И начал перечислять, загибая пальцы: — Задняя крестовина на ладан дышит. Шаровые опоры на исходе. Правый амортизатор, передний, вытек. Гремит на ходу, как… как…

Начальник производства помог Захарову — подкинул сравнение:

— Как большой барабан в полковом оркестре.

— Что-то тебя, Елистратов, на военную тему все тянет, — заметил Павел Филиппович. — Танк… Полковой оркестр… Ладно, братцы, не станем терять время. На станцию техобслуживания я сию секунду позвоню, и тебе там, Вася, часа за полтора все сделают. И крестовину, и опоры… И этот… большой барабан. Годится?

— Не надо, не звоните, — отказался Захаров, поднимаясь из старого кожаного кресла. Во всех кабинетах стояла современная мебель, а зам по хозяйству собрал к себе облезлый «антиквариат». — Нет времени на станцию техобслуживания. В три у меня совещание по новому агрегату, уже не отменишь, а в шестнадцать тридцать встреча в СКБ… Неужели, — он сделал еще одну попытку избавиться от этой поездки, — никого помоложе, чем я, на заводе не найдется? Во ведь как загружен!