Михаил Богатов - Имя Твоё

и что тогда;

Брут мне не верил, и полагал, будто я его от Марфы хочу отделить, покуда демон мой в вечер тот, как я уже поминал, дал Бруту надежду на доступность свою, и ежели для неё это было от безразличия и готовности ко всему содеяно, то для Брута здесь искренности много усмотрено было, а потому я, когда Брут не поверил мне, огорчён был весьма этим, и к тому же я сам стал уже сомневаться воистину: было это, или небылица придумалась от одиночества и усталости в ночь неспокойную, и если бы не спина разодранная, хотя и спину можно где угодно оцарапать, я говорил себе: где угодно и оцарапал значит, а как начинал себе это где угодно представлять, так ничего не представлялось, и в самом деле: очень сложно представить себе что-то другое о вечере том, который помнишь отчётливее остальных даже; и в таких нерешительностях ваш отец Георгий тут ко мне подсаживается, и я-то не ведал в миг тот, что мёртв он, да и ежели даже жив был, не менее всё удивительно складывалось бы, но хотелось послать всё к чёрту и уцепиться за Марфу, с коей ко времени тому расстались окончательно уже, а тут один поп, затем другой, и где: прямо в средоточии надежд моих последних в нормальность возвращения собственного;

почему Марфа в помыслы твои вспять вернулась, ежели не видел давно ты её и расстались окончательно вы;

откуда же мне ведать это, спросите ведь, отец Дмитрий;

я хочу к тому лишь спросить, что не сыграл ли Брут роли здесь своей, ведь он о Марфе расспрашивал тебя непрестанно при встрече каждой, а как ты расстался с ней, так он должен был бы и вовсе полагать её своею, не так ли; и каждый раз теперь твоё воображение любовное распалял втайне от тебя Брут, как ты это прежде по отношению к нему делал;

я не думал о том, но даже если так, то какой же болван он, должно быть, если полагал, будто Марфа когда-нибудь его стать может, и почему Вас интересует это так, отец Дмитрий;

нет-нет, не время теперь останавливаться на этом, вернёмся к той, с коей спал ты в ночь ссоры вашей, из-за ангелов сновидческих приключившейся, как ты понимаешь теперь: кто это был;

странный вопрос, отец Дмитрий, покуда вам сказал я вполне: демон, ангел или чёрт сам, ведьма быть может, или как Вы там их называете: сатана, дьявол ли;

а почему в списке имен таких, кои дал ты ей, Бога нет; вы меня поражаете, отец Дмитрий: Бога, неужто Бог с мужчиной смертным спать будет, да хоть бы и с бессмертным, тоже ведь не будет, женщиной являясь к тому же;

а почему нет, Бог спал же с женщиной смертной; но это не странно, Бог ведь мужчина;

это предрассудок, мужчиной явился Сын Его, и к тому же, почему же сатану к себе в постель готов ты положить, а Бога нет;

очень странный вопрос, отец Дмитрий, и, к тому же, ответа на него ни Вы, ни я никогда не узнаем, живём покуда, но даже от вопроса этого безответного жутковато как-то всё делается, и мне нехорошо, не по себе ныне стало, и теперь я бы хотел вернуться к теме беседы нашей, а именно к чуду, Вами помянутому: о сне Марфином, и почему я это в качестве чуда не рассматриваю, это ведь психология лишь, плюс воображения ожидающего сила женского, и аргументом дополнительным здесь тот быть может, что после срока сорокадневного терпения и ожидания постного, встречались недолго с Марфой мы, и, будь сон тот воистину ангельским, неужто сорок дней ждать стоило, чтобы через столько же расстаться вовсе, ведь нет смысла в этом, кажется мне так;

а что же, Андрей, хотел бы ты думать, будто, если Бог что сообщит, так то навеки пребыть должно; а разве нет, отец Дмитрий;

а разве говорилось во сне том, через сорок дней будто вы соединитесь на всю жизнь вашу;

не говорилось, нет, и отец Георгий ничего такого не сообщал, но я подумал;

что ты подумал, Андрей;

что это на всю жизнь, и предполагается само собой, иначе к чему всё это;

это всё само тобой предполагалось, как и девицами предполагалась жизнь ваша совместная после двух-трёх ночей, но пути Господни неисповедимы воистину, и Господь может сотню лет трагедию такую готовить, поколения к ней созидая целые, которая за один день разрешение себе найдёт полное, ибо это у нас время имеется лишь, а у Господа нет времени, нисколько нет, ибо вечность перед ним, и твоё на всю жизнь ожидание для него не более предпочтительнее быть может дней твоих же сорока, и время появилось тогда лишь с Господом сопряжённое, когда вся жизнь Христова в тридцать три года наших вместилась, но это такие же вечные тридцать три года, как и твоих сорок дней ожидания, и ваших сорок дней встречи после: ничего не проходит, Андрей, из былого и никогда не прейдёт в глазах Господних, отсюда и сила прощения Его, ибо к чему прощать то, о чём позабыл в суетности своей; впрочем, я ещё тебя хотел спросить об одном обстоятельстве;