Михаил Богатов - Имя Твоё

и не подумал ты тогда, Андрей, как наоборот всё на деле обстоит, и как ты частью дела этого, искажённый и ущербный, но подлинно весьма являешься, ангел это слово, и слово это подлиннее того, настоящим что ты называл перед Марфой в вечер тот, каких-то отношений ваших, которые ты выяснял тогда и не выяснил, эти отношения перед ангелами Господними и ликом Его слова и не более, но и здесь без слов не обойтись, и приходилось тебе слова на слова наваливать, и когда разоблачал, и когда обвинял, и в любви когда признавался, и ни разу не помыслил о том, как слова эти свои за мир принимаешь и будто на существующее что-то на них полагаешься, в то же время как настоящее и редкое, Господь, ангелы, за всего лишь слова почитаешь, отказывая им во всём, но теперь, теперь-то ты знаешь оборотничество это своё, и на вопрос Марфы, когда она спросила: если ангелы не при чём, зачем ты о них тогда вообще говоришь, тебе теперь есть за что покаяться и смирение и стыд и смущение испытать, и не перед Марфой даже, но пред собой и пред небом этим, и ты мог бы сказать нам честно: дело не в ангелах, потому как ангелы это лишь мой повод придраться к тебе, Марфа, за то, что я желания некоторые тая, и питаясь ими, не могу их сам выразить образом достойным нашего с тобой приятия оных, а посему вижу как наше с тобой всё к концу неминуемому близится, а я не хочу этого, но сам это приближаю, ибо кажется мне, будто это мелочь: слова для желаемого подыскать в миги искренние, и такая это мелочь, из-за коей отношения разрывать глупо, ведь отношения не слова, а что-то существеннее, но ничего поделать не могу я с этим, из-за слов отсутствия существенное всё разрывается и распадается само собой, ежели через слов пелену, преступность лишь мою являющих, не сможешь другого усмотреть и принять, настоящего и против тебя не направляемого, ведь когда к Марии тянулся ты, Андрей, рядом с Марфой будучи, не желал ты перемены, вследствие коей сидел бы ты с Марией рядом и к Марфе тянулся, а чего-то иного желал, но не смог выразить этого в мере должной и понят в недолжной был, и Марфой, и Марией, и собой самим, но и теперь выразить не в силах, когда закончилось всё, зато знаешь уже вполне: слова не всего лишь слова и всё, а слова всё и есть, и через них не продирающийся, плоть свою в кровь разорвёт, и язык и живот поразит, а со словами-то ничего не случится, хоть это тебе ведомо ныне;

теперь вполне, а тогда Марфа стала мне долго говорить: каких ангелов она видела, и о чём они ей говорили или молчали они ей о чём, как тщательно пытался припомнить я после этого слова те её, и о том как она отцу Георгию не решается всё поведать, потому как выдумкой это всё полагает своей, а не вестью Господней, и если уж она во всём этом сомневалась сама, то я, я-то точно ведал для себя в тот миг, ничуть не сомневаясь в ведении своём заблудшем: выдумка это всё и не более, и даже решать здесь нечего, но посоветовал рассказать всё этому её отцу Георгию, ибо полагал все эти вещи увлечениями детскими, женскими и стариковскими, и коли сказка какая в душу запала и не уходит до навязчивости упорной, то сказочникам её и следует вверять, священникам всяческим, и серьёзно это ей советовал оттого лишь, что она сама к этому серьёзно относится, и не хотелось на споры об этом теперь отвлекаться, не мог её серьёзное за своё принять, а того от неё в отношения себя требовал, и у меня такая ангелология разворачивалась самобытная тогда, и теперь-то ведаю я с определённостью всею, если и не о правоте Марфиной тогда, то уж о неправоте собственной точно, ибо сотворил себе кумира из ангелов несущих, демонов как есть, и Господа, не бывшего Создателем всего и бесславного, дабы себя выгородить через разоблачение не своё, а не через смирение своё, но других к смирению неуполномочено призывал недостойному;

но ныне, Андрей, готов ли ты признать всё это в происшедшем с тобой не разобравшись хотя, но никто не ведает бывшего, в глазах Господних в прошлое никогда не убывающее, но всегда и впредь и с начала времён случающееся вновь и вновь непрестанно, ты ныне готов уже к смиренному отказу суд выносить над другими, и слова усмирить непокорные через незаслуженное умаление их, аккуратен теперь к говоримому и замышляемому ты, слова не условностью полагая, но дань давая им заслуженную через неупоминание суетное, ибо душу они твою формируют, воли твоей супротив, и благие слова благо дарят душе, злые слова искажают её зло намерениями скверными и делают из неё себя не переносящую, и нет гнева уже, и удивления нет, мстительность таящего, на Марфы отпускание во мрак невозвратный, ни ты его напустил и не она, и никто не в силах, Господа кроме, ибо волос ни один не падает с головы любой, если вознамерится к тому воли Его супротив; от слов отказываясь любых, душу великой свою открываешь негаданно, и ведаешь теперь: как всё может случиться из того, случиться что не могло бы никогда, и Марфы уход не плата за прелюбодеяние твоё с сестрой её Марией в вечер тот же совершённое, ибо Господь не аптекарь и вину твою через прощение непременно воспринимает, лишь бы душа твоя велика для прощения сама стала, а иначе сам себя и ближних твоих тиранить напрасно будешь, и у любви твоей с обличьем Марфиным сроки свои, ни от тебя, ни от Марфы не зависящие, и Господа благодари лишь за то, случилось что это, ибо могло и не быть этого, а другое было бы или даже ничего не было бы, ан нет: стало всему вопреки, и это чудо подлинное, однако пресытился человек до тех пор, чуда ему мало в случающемся и случиться не могущем, за чудо непременно воспринимать желает могущее случиться и не случающееся, впрочем ты ещё не закончил слов своих о вечере том, не так ли;