Лайош Мештерхази - Великолепная рыбалка

Слухи о нашем приключении расползлись по всему лагерю, толковали и о потерянных брюках, смолкая при моем появлении. А о гигантской щуке рассказывали просто чудеса. Неудача взвинтила и майора, и он выпросил у сержанта одну из его удочек. Сегодня мы спустили на воду уже три лодки. В первой находились Проф, главный инженер по электронике и младший чин на веслах, во вторую сели майор, два его приятеля и невропатолог, в третью — я с младшим сержантом. Майор бросил якорь в Божьем Оке, сержант осуществил наконец свое желание пройти через все Заливчики Четок. Я караулил щуку. Майор наловил рыбы, даже превосходную щуку весом в шесть с половиной килограммов, хватит ему теперь о чем рассказывать лет на десять, а то и на пятнадцать. Сержанту тоже повезло, он вытащил двух окуней, килограмма на полтора каждый, и две щуки тоже приличного размера, килограмма по два. Я не поймал ничего, чудовище даже наживку не брало, как ни привлекал я его мышами в изобретенных сержантом пробковых поясах. Чтобы утешить меня, главный повар приготовил прекрасный ужин из рыбных блюд, которые мы запивали ароматным вином, усевшись все вместе за большим столом.

День, проведенный со скучным младшим сержантом, все–таки оказался не совсем потерянным. Я имел возможность узнать, как преломляется в мозгу такого вот юного выходца из народа работа, которую мы ведем. Хочу записать его монолог, иначе и не назовешь, так как я отвечал на его высказывания короткими «да», хмыканьем, покачиванием головы. Единственное, чего я не могу воспроизвести, это получасовые паузы, ведь я уже сказал, что молодой человек был очень почтительный и не хотел ни за что на свете докучать мне вопросами, хотя бы уже потому, что хорошо усвоил правило: спрашивать ничего нельзя.

— Говорят, что крестьянин два часа мучился... В таких случаях невольно задумаешься, что все–таки существует высшая справедливость... Он ведь поджег хозяйский дом, а у хозяина были два сына, зять, внуки, всего четырнадцать человек, говорят... На хуторе они жили, окна зарешеченные, а дверь он снаружи запер, потом уж поджег... Все они там и сгорели... Четырнадцать человек... И дети... Так ему и полагалось, хоть два часа за них пострадать... Ведь и они там не меньше двух часов мучились, дом–то, должно быть, большой был, каменный, не сразу сгорел... Да, конечно, не меньше двух часов прошло, пока все сгорели... Может, он и не от хорошей жизни это сделал, все равно, не должен человек так поступать... Вот теперь он и сам узнал, что это такое... Может, и грех свой искупил, если это возможно. Разное, конечно, говорят, можно даже поверить, но ведь с того света никто никогда не возвращался...

Пауза на этот раз была особо длинная.

— А все–таки что–то в этом обязательно должно быть... Вот ведь боксер тотчас скончался. Говорят, у него смерть была самая легкая, одно мгновение, и все...

И я это справедливым считаю... Да и все наши ребята так думают. Жалеют его. И это не потому, что некоторые, кто постарше, помнят его, когда он еще знаменитым был, а просто не таким уж виновным его считают. Скорее невезучим... Все остальные из их шайки сколько получили? Пустяками отделались, их предводитель шесть лет получил, а его за что? Он ведь на стреме стоял, и только... И банду не он организовал, и все это не он выдумал. Ну дали бы ему небольшой кус, если б у них вышло... А ведь их окружили, и ему, как он на страже стоял, и пришлось стрелять. Ночь была, темно, со всех сторон стреляют... Его и самого ранило, говорят, в плечо, так его и поймали. И такое ему невезение, что один из полицейских в больнице умер... И все–таки кто–то там ему воздал по справедливости. Разве не так? Думаю, что за это ему и легкая смерть послана. И у цыганки смерть была легкая, мало помучилась. Говорят, что ее даже оправдать могли, если б присяжные были мужчины, а там и женщины оказались... Вы ведь знаете, какие они, женщины... Наговорили, что из–за денег она его... А я считаю, что вовсе не из–за денег, и все наши ребята так думают: она к деньгам равнодушная. Мучил ее старик, издевался над ней. А она другого любила, хотела избавиться от старого. Да и что это за дело?! Удочерил он ее, вместе с матерью к себе взял, когда ей всего двенадцать лет было, присмотрел для себя, старый козел... А как только мать умерла, он и вынудил ее с ним жить, ее, совсем еще девчонку... Из дома не выпускал, говорят, даже бил... Десять лет она провела там с ним, несчастная! Мужчины поняли бы это... Говорю вам, доктор, мужчины в таких делах справедливее. Женщины сразу накидываются, шлюхой обзывают, за своих мужей боятся. Повесить ее, повесить!..