Лайош Мештерхази - Великолепная рыбалка

Превосходно! Теперь мы все трое в воде. Больше всех казался огорченным майор. Я поддержал его, чтобы помочь сержанту, подтолкнул к борту лодки.

— Я виноват.

— Не вы, а я. Зачем мне надо было вставать на ноги, мог бы снять брюки сидя... А я складку не хотел мять!

— Вы же мне велели следить за удочкой, я ее должен был в руки взять.

— Я ее тоже не держал в руках, со мной то же самое случилось бы... Ну да что там разговаривать, лезьте в лодку!

— После вас, доктор.

— Я–то плавать умею, лезьте вы!

— Вы знаете, что я отвечаю за вас. Прошу вас сесть в лодку!

— Никуда я не полезу, пока не увижу, что вы вне опасности.

— Я во всем виноват, и вы хотите, чтобы я первым вылез из воды?

— Ну что мы спорим? Если б кто–нибудь на нас посмотрел, со смеху умер бы! Залезайте оба побыстрее, и мне будет легче забраться в лодку, когда вы оба будете в ней сидеть.

Наконец–то! Мы сидели в лодке, отдуваясь, мокрые и расстроенные.

— А со щукой что будет?

— У нее на некоторое время пропал аппетит, это уж точно.

— Я в этом не уверен, — сказал сержант. — Тут возможны разные варианты. Если она проглотила крючок, то в течение нескольких дней он растворится у нее в желудке, для этого желудочная кислота у нее достаточно крепка. Но если крючок застрял у нее в горле, дела ее хуже, она может погибнуть. А если ей удастся выплюнуть крючок, то она очень быстро забудет о нем. Самое же вероятное, крючок воткнулся ей в край пасти, в этом случае рана расширится, и она рано или поздно избавится от него.

— Хорошо бы так!

— Мы напрасно расстраиваемся, все равно делу не поможем.

— Удастся ли нам ее когда–нибудь поймать?

— Мы можем ее поймать через несколько минут... То есть могли бы, было б чем.

Я попросил сержанта нацепить на крючок последнюю мышку. Правда, у нас осталась лишь удочка для ловли окуней, но попытка не пытка, ведь может же быть, что щука жива и здорова! Итак, мы опустили в воду последнюю мышь, но щука на нее не польстилась. Майор принялся оплакивать потерянное снаряжение. Я успокоил его, что самое дорогое катушка, а она далеко не новая. Так как и я и сержант восприняли всю эту историю с юмором висельника, то и майор перестал терзаться.

На причале мы оделись, и тут только я вспомнил о потерянных в воде брюках! Ничего не поделаешь, я надел рубашку, повязал галстук, надел пиджак. Мои спутники посмеялись бы надо мной, но их удержало от смеха уважение и сочувствие.

— Не печальтесь, доктор, — утешил меня сержант, — в машине никто и не заметит, а мы вас подвезем к самой двери дома.

В машине действительно ничего не было заметно, да и пока мы доехали до лагеря, стало уже почти совсем темно. Беда в том, что мой пропуск остался вместе с брюками на дне озера! Майор и сержант предъявили свои пропуска, часовой протянул уже руку за моим, но, когда я сказал, что утопил его в озере, он отказался впустить меня в лагерь. Но как же так, ведь он меня знает в лицо, да и майор с сержантом могут удостоверить мою личность! Часовой сожалеет, но правило есть правило. Сколько ни кричал и ни ругался майор, ничего не помогло. Часовой был солдатом дисциплинированным, подчинялся приказам, без пропуска он не имеет права никого впускать на территорию лагеря, а о потере пропуска надо составить протокол. Явился начальник караула, но и он не мог мне помочь, сказал, что надо обратиться к Толстяку, единственному лицу, имеющему право выдавать пропуска. Только этого не хватало. Несколько телефонных звонков, и минут через пятнадцать пришел Толстяк.

— Что случилось с вашим пропуском?

— Упал в воду на рыбалке.

— Свидетели?

— Целых два, майор и сержант.

— Номер?

К счастью, я помнил номер. Назвал его.

— Ничего страшного, коллега, мы сейчас занесем все это в протокол, выпишем вам другой пропуск, и все. Пройдите со мной.

— Это необходимо?

— Само собой. Вы должны будете подписать протокол, а на пропуске, как вам известно, поставить отпечатки пальцев.

Ничего не поделаешь, я вылез из машины. Трудно определить выражение лица Толстяка, чего в нем было больше — удивления, возмущения или еле сдерживаемого желания рассмеяться, а может быть, все это вместе взятое.

— На вас, коллега, нет брюк?

— Вы совершенно правы, коллега, я без брюк.

31 августа.Когда ты охвачен азартом, ничего с собой не поделать. Я просидел в лодке целый день и, когда пошел дождь, не вылез на берег, а укрылся куском брезента. Со мной на этот раз был совсем еще юный младший сержант, очень почтительный и очень скучный, бедняга.