Андрей Бинев - Тихий солдат

Раньше тут и оканчивались пути из Москвы, закручивались обратно и подходили к огромным пакгаузам, принадлежавшим когда-то двум братьям-промышленникам, татарским богатеям Толубеевым, родом из южного Урала. На этом кругу и служили обходчиками недавние предки Железиных и Железновых.

Павел познакомился с веселой девушкой Катей, как водится в этих местах, на танцах. Вокруг нее вились военные и железнодорожники, но Катя сразу положила свой темный, почти черный, глаз на высокого, неторопливого «серповца» Павла Ивановича. Ему тогда было тридцать четыре года, но на висках уже отсвечивала первая седина.

Павла решили проучить за то, что он, придя всего трижды на танцы в клуб железнодорожников, без всяких усилий отбил самую статную девушку, лихую атаманшу стаи местных невест. Его встретили под фонарем после танцев трое – двое драчливых железнодорожных рабочих, семнадцати и двадцати трех лет, и хмурый, невысокий боец из внутренних войск, двадцати одного года. В отличие от Павла все трое были крепко выпившими, а потому жестокими и самоуверенными. Павел махнул пудовым кулаком и сбил с ног сразу двоих – военного и семнадцатилетнего хулигана. Третьего он уже догонял по темной, пыльной улице. Двинул ему по затылку и добавил сапогом по тощему заду. Тот проломил штакетник и затих до утра – так крепко ему досталось. Павел не стал бы гнаться за ним, но его до глубины души возмутил короткий нож в руке, напомнивший ему нападение жиганов по дороге в Тамбов от станции Прудова Головня много лет назад. Но тогда он еще не знал, что такое подлая драка с поножовщиной. Павел всегда впадал в неистовство, когда видел спрятанные в рукаве нож или заточку. Это бесило его аж до пены на губах.

За коротким боем из темноты со строгим интересом наблюдала Катя. Юрий Станиславович потом лукаво намекал, что и драку-то устроили с ее легкой руки, чтобы проверить потенциального жениха на выдержку и силу. Мол, так тут принято.

С тех пор к Павлу с претензиями больше не подходили. Он не делал официального, торжественного предложения Кате, все получилось как-то само-по-себе. Посидели с ее отцом за чаркой водки, поговорили с матерью, сухой, высокой женщиной, и всё «срослось», как говорил Юрий Станиславович.

Закатили грандиозную свадьбу – с пятью десятками гостей, еще столько же забрело во двор Железиных без приглашения и еще полстолька оказалось вообще незнакомых, пришлых каких-то, залётных. Пили, гуляли четыре дня, хотя рассчитывали на три. Из дома пропали за это время вещи – и пальто, еще дедово, с каким-то ценным мехом на воротнике, и юбки, и два топора, и двуручная пила, и даже кадка с капустой. А уж выпито было самогона столько, что даже местный начальник милиции, бывший среди именитых приглашенных, возмутился. Вот, говорил он подчиненным на нескольких совещаниях подряд, разреши им, мерзавцам, совсем чуточку, для удовольствия и по случаю редкого праздника, а они норовят всю руку отхватить. Дерзкие, мол! Глаз да глаз нужен! И приказал изъять из семьи Железиных два самогонных аппарат, стоявшие в одном из сараев. Скандал был по силе не менее грандиозный, чем сама свадьба. Юрий Станиславович ходил пьяным по поселку, вблизи станции, и грозился написать на начальника милиции жалобу «куда следует» за то, что тот больше всех выпил на свадьбе «незаконного» самогона, и закуски съел поболее иных, но рабочую натуру не понимает, и не уважает. Ведет себя, мол, вредительски.

Юрия Станиславовича отправили на пятидневные исправительные работы и чуть было не сняли с должности начальника дистанции. Еле-еле открутился.

Вот такая состоялась свадьба у Павла и Екатерины. А менее чем через год, у них родился бутуз, сын Вадим. Жили они в том же доме, что и все. Екатерина, несмотря ни на что, поступила на вечернее отделение в медицинское училище. С Вадимом возились все – и бабка – Лидия Афанасьевна, и дед – Юрий Станиславович, и старшая сестра Евдокия, и даже Павел, хотя страшно уставал на своем «Гужоне». Ведь поднимался ранним утром, прыгал в электричку и ехал в Москву, а вечером сонный возвращался назад. Да еще учился в вечерней школе три раза в неделю.

Маше о своей свадьбе, а потом о рождении Вадима он рассказал по телефону. Она оба раза была не очень трезва, рассеянна. При втором разговоре, о сыне, прервала его и заявила, что окончательно решила уволиться. Только, мол, ждет новой квартиры в ведомственных домах не то в Филях, не то в Рабочем поселке. Их строили пленные немцы – добротные невысокие строения, кирпичные, с толстыми стенами, очень теплые.