Александр Кулагин - Огненный Эльф

- Чтоб тебя, Блик! Ты что с ума сошёл?! С каких это пор ты начал заниматься свободными прыжками? Тем более на такое расстояние? А что если бы меня рядом случайно не оказалось?!

- Искринка! А ты что тут делаешь? - расплылся я в улыбке при виде своей подруги.

- Что делаю? Да вот тебя ищу! - ответила она, всё ещё не в силах унять эмоции. - Ты просто не представляешь, какие новости у меня для тебя есть!

- Погоди, Искринка! - прервал я свою спасительницу. - Я действительно безумно благодарен тебе за то, что ты сделала, но у меня сейчас и вправду нет времени. Прости, некогда объяснять! Я непременно выслушаю твои новости, но потом. Прощай! Мы обязательно с тобой ещё увидимся, но потом... потом...

- Что? Нет! Блик! Да погоди ты! Выслушай сперва! Мне нужно рассказать тебе... Это по поводу... Блик! Да подожди же ты! Не улетай!

Но я уже чувствовал притяжение, настойчиво влекущее меня в один из дальних закоулков расположенного по соседству грота, и спешил туда, стараясь не слышать раздающихся позади окликов. При всех неоспоримых достоинствах Искринки ей всегда не хватало скорости полёта. А сейчас, когда мои нервы были особенно взвинчены после того, что мне довелось пережить, ей и подавно было за мной не угнаться. Сумеем ли мы и в самом деле ещё с ней повидаться, до того как я под конвоем облачённых в гранатово-алые плащи гвардейцев Семицветного отправлюсь на вечную ссылку в далёкую северную деревню? Кто знает... В любом случае мне бы не хотелось, чтобы она, да и вообще кто-либо из моих друзей, принимал участие в этой запретной затее, тем самым обрекая себя на ту же участь. Прости, Искринка, но каковы бы ни были твои новости, у меня вряд ли ещё будет возможность их выслушать.

Сделав очередной крутой вираж и в последнюю секунду заскочив в готовый затянуться проход, я вскоре со смесью радости и тревоги услышал знакомый голос, доносящийся из маленького Окна, тускло мерцающего в самой глубокой части зала. Погрузившись в его бледную прозрачно-дымчатую поверхность и осторожно оглядевшись, я убедился, что преступники по-прежнему не покинули фабрику, и что для моего друга ещё не всё потеряно...

- А я говорю, без этого не обойтись! И, чёрт подери, когда берёшься готовить яичницу, надо быть готовым к тому, что придётся разбить пару яиц!

- А я говорю, что я против! И, в конце концов, при всём уважении, мистер Кэйн, но кто из нас является организатором всей операции и старшим по званию? Короче говоря, было бы очень любезно с вашей стороны, если бы вы сделали одолжение и перестали мне указывать, что следует делать, а что нет!

- Когда офицер теряет волю к победе, его оружие берёт солдат! Так что лучше вы сделайте мне одолжение и избавьте меня от этих ваших сентиментальностей! То, что вы главный, ещё не значит, что все должны беспрекословно вам подчиняться!

Похоже, спор, обрывок которого я только что услышал, шёл уже довольно продолжительное время. И оба спорщика, управляющий и сторож, успели изрядно вспылить и перейти на повышенные тона. Из моего нынешнего укрытия было превосходно слышно каждое слово, особенно те, что произносились Кэйном. Заговорщики стояли на втором этаже у лестницы. Должно быть, Элвин успел-таки ещё разик оторваться от преследователей, прежде чем те окончательно его настигли. Сейчас, однако, сторож надёжно прижимал мальчика к себе, крепко обхватив своей единственной рукой его шею. Как же всё-таки хрупка и тонка шея ребёнка! При желании Кэйн в любой момент переломит её одним единственным лёгким движением. Судя по всему, именно это он и намеревался сделать. И единственным, что до сих пор его сдерживало, было несогласие шефа.

Злодеи продолжали ожесточённо препираться, а на фоне их голосов всё громче звучал глухой басистый треск пожара. По кирпичным стенам метались тревожные багрово-оранжевые отсветы. Элвин в течение всего спора стоял молча, смиренно и безропотно дожидаясь уготованного ему судьбой исхода. Мистер Фламболл явно не желал прибегать к радикальным мерам. Однако, чем дальше шло время, тем заметнее уступал он под градом доводов своего более решительного подельника. Никогда ещё я не видел Кэйна таким разговорчивым. Обычно столь скупой на слова он в эту минуту будто преобразился. Его речь звучала резко, бескомпромиссно и крайне убедительно. В ней слышалась бесконечная уверенность в правоте собственных слов. Негодяй даже на время забыл о своём неотвязном кашле. Я с негодованием воззрился на огромный острый нос и пышные, испачканные пеплом усы сторожа, которые прекрасно просматривались с той позиции, что я сейчас занимал.