Владимир Топорков - Щепоть крупной соли (сборник)

— А что им на рынке делать?

— Помидоры привезли. Знаешь, у нас какие помидоры растут? В Светкину голову, папа каждый выходной сюда ездит.

— Он что, твой папа, барыга, что ли?

— Мой папа — мастер, он на заводе работает…

— А что ж помидорами торгует?

— Папа говорит, он помогает овощную, как ее, промблему решать…

— Ну и лозунг у твоего родителя… Видать, государственный мужик, раз так заковыристо речь ведет. Ишь, «промблемы» решает…

Пока шел этот разговор, Светка приблизилась к брату, уставилась на Витьку. Страх, наверное, ее прошел, и она вступила в разговор.

— А папа говорит, что человек не обеднеет, если он двадцать копеек лишних заплатит.

— Сволочь, видно, он у вас, если так рассуждает?

— Нет, он хороший, только пьяный часто бывает и Лешку с мамой бьет…

— Вот что, ребята, пора мне, — сказал Витька.

Он вытряхнул песок из ботинок, натянул их на ноги и, потрогав вихрастые головы, зашагал в город. Но настроение его поблекло, как старая соломенная шляпа. «Вырастит барыг, как сам, — зло подумал Витька, — а ребята просто прелесть».

На пристань Витька пришел часа через два. Этого времени ему хватило и пообедать, и пивка попить в пивной около Турецкого вала — «во торгаши, другого места не нашли», — на городском рынке потолкаться.

«Ракета» отправилась вечером. Впрочем, кассирша предложила выход — через десять минут в Ростов пойдет «Ом».

— А что это за зверь? — спросил Витька.

— Водный тихоход, девятнадцатый век, но в Ростове ровно через два часа будет.

— Пойдет. Мне спешить некуда — свадьба была, а до смерти далеко. Давай, мамаша, на свой сверхзвуковой…

У причала покачивался на волнах облезлый, словно шелудивый мерин весной, катер, впрочем, достаточно вместимый. К нему шли люди с сумками, чемоданами. Уже перед самым трапом Витька, обернувшись, увидел своего собеседника из парка — Лешку. Держась за руку Светки, он шагал важно, как старшина на параде. Следом за ними, беспрестанно вытирая лысину, тащил тяжелую корзину мужчина. За плечами торчал увесистый рюкзак. Рядом с ним, тоже с корзиной, ступала женщина.

«Да это же Неелов, — определил Витька, — так вот кто тот частный предприниматель. Значит, у тебя деревенщина наружу прет, а он, рабочий класс, — ангел-бессребреник…»

Витька уселся на верхней палубе. И хоть к вечеру погода начала портиться, потянул ветерок, солнце «зазевало» спускаться вниз, в душный зал ему не хотелось. Неелов же тяжело протопал вниз, туда же направилось и его семейство. Витьку он не заметил, скорее всего не узнал, так как мастера уже изрядно покачивало и, наверное, не от одной тяжелой ноши. Только Лешка, проходя мимо, по-товарищески подмигнул Витьке.

— Шагай, шагай, приятель…

Снова поплыли мимо песчаные берега, только неторопливо, ленивее, что ли. Ступая важно, как павы, в пойме паслись коровы. Витька и свой тихоход сравнил с коровой, как степенно шлепал тот по воде. Потянуло в дрему. С Витькой — он давно заметил — это происходило всякий раз, когда он был без дела. Стоило закрыть глаза, и тело словно ватой обволакивала мягкая нега. Невидимо оттуда выплыла Татьяна в черном с маками платье, хохочущая, довольная, а затем, как в замедленном кино, выплыл Димка, заморгал глазенками и вдруг пронзительно закричал:

— Папа, папа, не трогай…

Пружиной вскинуло вверх Витькино тело. Открыв глаза, он увидел Неелова, который, широко расставив ноги и руки, раскачиваясь, гнался по палубе за Лешкой, а тот, заливаясь слезами, надрывно просил:

— Папа, папа, не трогай…

— Я тебя утоплю сейчас. Будешь знать, как мать слушать.

На палубе что-то звякнуло. Витька заметил, что это Лешка бросил стакан и он, врезавшись в стойку, разлетелся кусочками. Наверное, один из кусков попал под Лешкин башмак, и малыш растянулся на палубе.

Нет, не упустил Неелов этот момент. И хоть был он еще пьянее (Витька это заметил сразу), но клешневатой рукой схватил Лешку за штанишки, отыскал в кучерявых волосах ухо, начал крутить.

Больше Витька сдержаться не мог. Двумя прыжками подскочил он к Неелову, с размаху ударил кулаком в глаз. Видимо, не ожидавший удара, Неелов разжал руки, и Лешка шмякнулся на палубу.

— Ах, это ты, деревня? Тебе кто давал право? Ну держись!

Но Витька не стал ждать удара. Словно на физкультуре, скаканул назад, а Неелов как бык грохнулся на палубу.

Вставал он медленно, выставив вперед руку, тяжело дыша. Но к Витьке больше не пошел. Видимо, понял, не справиться ему с молодым парнем. Сверкая лиловой сливой — глазом, наливаясь, как помидор, краской, сказал: