Пётр Курков - Категория жизни - Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени

В зеркальном отражении — какая-то незнакомая девчонка, безбровая, с морщинистым лбом, но с моими глазами. По обожженному лицу стекает слезинка. «Нет! Нет! Нет!»

— Ма-ма-а!

Москвич Петр Курков служил в морской авиации, сейчас учится в Литературном институте имени А. М. Горького.

Его рассказы появлялись на страницах журнала «Техника — молодежи».

Времена не выбирают,

В них живут и умирают,

Большей пошлости на свете

Нет, чем клянчить и пенять,

Будто можно те на эти,

Как перчатки, поменять.

Троллейбус катился, поминутно дергаясь то вперед, то как-то даже назад, среди пышущих жаром домов, машин, дорог, между редких грустных деревьев, по серому асфальту. Солнце обильно обливало его теплом, это тепло свободно проходило сквозь сероватые стекла и накапливалось внутри, там, где было потно, душно и пахло химической гарью.

А. висел у задней кассы, старательно изображая, что не знает о ее существовании и вообще находится где-то далеко. Его, как и всех, раскачивало, причем так: падая вперед, он опирался мокрой подмышкой о чью-то лысеющую голову, падая назад, он упирался локтем в грудь некой молодой дамы. Голова бурчала, дама застенчиво поглядывала из-под полуопущенных ресниц, но А. наблюдал капельки пота на ее шее и не испытывал желания делать стойку, да и вообще пошлыми казались любые мысли, кроме: ванна, пиво, кондиционер.

Троллейбус, еще раз шатнув А. на лысеющую голову, остановился. Некто, распихивая окружающих локтями, чем вынудил голову плотнее прижаться к левой подмышке, кинулся к двери. Постояв, но не открывшись, троллейбус снова поехал. Дама кинула очередной застенчивый взгляд. Две бабушки сказали некоему, что они о нем думают, и завязался вялый диалог о Москве и москвичах.

Между тем двери распахнулись, и под напором молчавшей дотоле и копившейся в узости прохода массы — и некто, и обе старушки, и лысеющая голова вылетели на раскаленный тротуар, под голубое небо и звон проводов, к мерцающему мареву стеклянных дверей и окон большой-пребольшой аптеки.

А. слегка отодвинулся от дамы, дама безразлично отвернула от него свои лицо и бюст, тем обнаружив, что могла это сделать давным-давно. В троллейбус вошли: прохлада, пыль и маленькая старушка с большими сумками, засим двери закрылись, и локоть А. пропутешествовал туда-сюда в пустоте свободного колебания.

Отодвинувшийся А. потерял преимущества отстраненности от кассы, и ему пришлось передать старушкин пятачок. Пятачок был 77-го года, изрядно потертый. «На паперти стояла», — машинально подумал А. и завершил мысль так: «В Можайске».

— Милай, — старушка явно решила, что с передачей пятачка между ними возникли доверительные отношения, — где мне на метро-то сходить?

— «Новослободская», — буркнул А. — Я покажу.

Старушка мелко-мелко закивала.

— Эта я знаю, — сообщила она. — Эта я всегда езжу. Мне теперь новую бы, «Савеловскую». А?

— Бабка, — решительно сказал А. — Нету такой. Есть вокзал. Вам вокзал?

— Не, милай, — обиделась бабка. — Что ж я глупая? Метро. Мужик мой прошлый год ездил, говорил. И на картинке… не знаешь, так и скажи, чего путать-то…

— Бабуся! — Уже раздраженно сказал А. — Напутал твой дед. И сама ты все путаешь, старая уже потому что, сидела бы дома.

— Вот же картинка! — Тоже раздраженная, старушка полезла куда-то в сумку, вытащила неопределенного цвета сумочку, из сумочки штопаный кошелек…

Троллейбус между тем медленно, раскачиваясь морским трамвайчиком, полз по мосту над железнодорожным пейзажем. В раскрытые окна украдкой вползал мазутный дух. Желтые здания, обрамлявшие пейзаж, слабо колыхались, ибо сильно нагретый воздух активно турбулировал.

Бабка наконец достала схему метрополитена, затертую на сгибах и с какими-то телефонами на обороте. А. раздраженно развернул бумажку. Да, на ней имела место излишняя лиловая ветка, извилистый полурадиус, притулившийся между желтым и зеленым щупальцами.

— Видишь же, старая, написано: откроется в 1989 году! — Было снова жарко, так как внутренний воздух троллейбуса не турбулировал, и А. испытывал серьезное раздражение. — Ты что, неграмотная?

Остальные пассажиры в этой половине троллейбуса с интересом прислушивались к беседе. Дама, забыв обиду, косила глазом, чтобы якобы невзначай заглянуть в схему.

— Ну? — не поняла бабка. — Вот уже два года и работает… Э, все вы тут трехнутые… Милай, — она обратилась уже к пожилому, расплывшемуся по сиденью гражданину в защитной рубашке, — ты солидный, вот скажи…