Юрий Бунин - Записки судебно-медицинского эксперта

При обсуждении результатов следственного и выполненного нами экспериментов мы обратили внимание следователя на упомянутые выше недостатки экспертизы трупа, ну и на странный вывод эксперта о направлении выстрела (слева направо). Все это мешало реконструкции целостной картины происшествия и даже с учетом установленного расстояния выстрела просто обесценивало результаты наших исследований.

Я предложил эксгумировать труп гр-на N. и повторно исследовать его. Чтобы получить согласие родителей на эксгумацию потребовалось довольно много времени. Но в конце концов труп был эксгумирован и доставлен в морг. При его повторной экспертизе уточнили рост потерпевшего, измерили все необходимые уровни и расстояния от анатомических ориентиров. Существенной находкой было полукруглое повреждение внутреннего края левой лопатки в 5 см от ее нижнего угла и поверхностное повреждение верхнего края 6-го левого ребра между лопаточной и заднеключичной линиями. Левая ключица, левая лопатка и 6-е ребро были изъяты и исследованы в медико-криминалистической лаборатории БСМЭ.

Ознакомившись с полученными результатами, следователь в нашем присутствии повторил следственный эксперимент. Данные нашего эксперимента и эксгумации позволили существенно уточнить позу потерпевшего в момент ранения — степень наклона и поворота туловища вправо. Визирование подтвердило наибольшую вероятность выстрела с дистанции 2,5 метра. Кроме того, установив на место левый багажник мотоцикла, мы определили реальное направление выстрела по багажнику — слева направо, чуть сверху вниз по очень пологой траектории. Визирование показало, что выстрел в багажник был произведен с расстояния не менее 30 метров (вспомните!). Это означало, что выстрел в мотоциклиста произведен первым, а не вторым, как утверждал инспектор. На предупредительный выстрел времени у него вообще не было. Мы ответили на все вопросы определения суда — о дистанции выстрелов, их направлении и последовательности, положении потерпевшего и мотоцикла и т. д. Заключение было передано в Областной суд.

Спустя какое-то время нас с Жейковым вызвали в суд. В суде присутствовали и представители ЭКО УВД. Они не смогли толком объяснить причину нарушения методики контактно-диффузионного исследования, но на нас с Жейковым почему-то очень рассердились. Ответив на все вопросы суда и сторон, мы были отпущены.

Потом мы узнали, что суд не принял решение по этому делу, а назначил повторную экспертизу в Республиканском бюро судмедэкспертизы. В Москву было направлено уголовное дело, пистолет, патроны, лоскут кожи, майка потерпевшего, багажник и кости, изъятые при эксгумации трупа.

Прошло довольно много времени. Однажды мне позвонил следователь и пригласил к себе. Он показал мне копию заключения московских экспертов. Выполняли экспертизу заведующий медико-криминалистическим отделением А., лично мне знакомый, и два эксперта-физика. В заключении были процитированы материалы дела, включая и наше заключение. Медико-криминалист повторно исследовал кожу и кости, придя к тем же выводам. Физики исследовали объекты — майку, кожу, кости, багажник — методом атомно-абсорбционного анализа и установили наличие в области огнестрельных повреждений следов меди, свинца и сурьмы. Приступив к чтению выводов, я начал сильно удивляться. Отвечая на вопросы, эксперты констатировали, что выстрел в потерпевшего был произведен из пистолета Макарова не первым. Но это было давно и хорошо известно (в деле указано, что инспектор накануне происшедшего стрелял из пистолета в тире, но не почистил его. И мы, кстати, зная об этом, во время эксперимента пистолет не чистили). Далее в выводах был следующий пассаж (цитирую точно, так как сделал выписку): «Экспертный эксперимент выполнен томскими экспертами методологически грамотно, претензий к технике его проведения нет… Тем не менее, вывод экспертов (томских) вызывает сомнение (??!)… Выстрел в потерпевшего произведен с расстояния свыше 3 метров.». Но больше всего удивило следующее: «Направление выстрела по отношению к телу потерпевшего — сзади наперед, снизу вверх и слева направо». То есть эксперты повторили суждение того, кто делал первичное вскрытие. Сделав с разрешения следователя некоторые выписки для памяти, я отправился заниматься текущими делами.

Вскоре меня пригласили в суд (почему-то районный). На суд из Москвы приехал известный адвокат (фамилию не помню) с двумя помощниками, как я понял, студентами юридического факультета. Судья сообщил, что пришедшее из Москвы заключение повторной экспертизы уже оглашалось. Я притворился, что с ним не знаком, и попросил время для ознакомления. Потом мне было предоставлено слово. Я посетовал, что лишен возможности подискутировать с моим московским коллегой лично.