Николай Липницкий - На грани жизни

— Да… Кому война, а кому и мать родна.

— Это ты зря, Коля, говоришь. Ты думаешь, мне в госпитале легче, чем тебе? Я недавно духа пленного оперировал. А у самого перед глазами зайчики прыгали. Взял бы и зарезал сволоча. А нельзя. Клятву Гиппократа давал. Ты, вот, автоматик взял — и в атаку. Или пан, или пропал. Одного-двоих, ну троих за бой потеряешь. А у меня конвейер не хуже, чем на мясокомбинате. Я. поначалу, думал: с ума сойду. Анестезии — никакой. Обезболивающих — только на особо сложные операции. Офицерам мы хоть спирт наливаем, а солдатам — наживую…. На всех спирта не напасёшься. Здесь или душой зачерствеешь, или с ума сойдёшь. Мне, конечно, по-человечески жаль пацанов. Да только одной жалостью не поможешь. Вот сцепишь зубы и режешь. А запричитает — наорёшь на него, матом обложишь, а самому его жалко, как сына родного.

Разговор плавно перетёк на семью, потом на общие темы… За беседой незаметно пролетело время. На аэродроме Николай спешился, предоставив Мережкову заниматься передачей раненных, и, не спуская глаз с зампотылу, попытался найти Рината. Аэродром жил своей суетливой жизнью, взлетали и садились самолёты, поднимали тучи снежной пыли винтами вертолёты, на рулёжках толчея военных напоминает восточный базар. На ЦЗТ уселись на свежевыпавшем снегу вновь прибывшие в ожидании транспорта… В общем, всё, как всегда. Зампотылу с ходу нашёл друзей, с которыми они сразу организовали сабантуй. Звали и Николая, однако он, помня наказ комбата, благоразумно отказался. Получение имущества запланировали на вторую половину дня, и Николай решил сохранить трезвую голову хотя бы до загрузки имущества в машины. Ринат так и не нашёлся, и, пытаясь убить время, Николай решил пройтись по аэродрому. В толпе снующих туда-сюда военнослужащих он его тоже не обнаружил и стал уже скучать, когда обычная суета броуновского движения толпы вдруг сменилась настороженным ожиданием, а потом толпа вдруг ломанулась в одну сторону, взволнованно переговариваясь. Николай, поддавшись движению толпы, тоже влился в общую струю. Над головой, в безоблачном, пронзительно синем небе, коптя чадным дымом из двигателей, падал МИ-8. Машина, будто живя своей жизнью, пыталась бороться. Резкие смены высоты сменялись натужным горизонтальным полётом. Стоявший рядом военный в промасленной «техничке», сжав мазутные кулаки, стонал сквозь зубы: «Давай, давай!» Казалось, вертушка услышала эту молитву, и, пьяно перевалившись с боку на бок, сравнительно мягко стукнулась шасси о взлётную полосу. Тоскливо взвыв своими сиренами к вертолёту рванули пожарка и скорая. Подбегая, Николай увидел, как медики вытаскивали из кабины экипаж. Среди белых халатов мелькнуло лицо Мережкова.

— На посадке «стрелой» сбили — сказал кто-то из толпы: — Опять оцепление проспало. Толпа рассасывалась неохотно, переговариваясь и делясь мнением об увиденном.

Николай выхватил проходящего мимо Славика.

— Что там случилось?

— Да почём я знаю? Смотрю — падает вертушка. Я рефлекторно схватил из машины свою сумку и туда. Наверное, быстрее санитарки прибежал. Как лётчик сажал вертушку — я не знаю. Он уже мёртвый был. Экипаж вытаскивать начали, а врач из санитарки лыко не вяжет. Готовый на нет. Хорошо, пока я промедол свой дефицитный по раненным расходовал, из госпиталя завотделением прискакал. Всех по носилкам рассовали, врача на персональные положили, пусть отсыпается. Ну, вот и всё. Надо к ним заехать, промедолу выпросить взамен истраченного. Глядишь, ещё чем у этих жмотов разживусь. У них госпиталь то перевалочный. К Большой Земле поближе и снабжение получше.

Мережков вприпрыжку умчался, поскальзываясь на наледях и путаясь в полах не по размеру длинного бушлата. Николай взглянул на часы. Пора двигаться в сторону складов. Несмотря на обильное возлияние, зампотылу крепко держался на ногах и даже умудрялся спорить с коллегами по поводу качества получаемого имущества. Коля, воспользовавшись ситуацией, выторговал себе пару новых берцев, продублировал зампотылу при подсчёте полученного и, выставив охрану у машины, пошёл выяснять время отправки колонны в сторону своего лагеря. Зампотылу вернулся к любимым бутылкам, а в штабе сообщили, что колонна пойдёт только завтра после двенадцати. Пора устраиваться на ночлег. Времени больше, чем достаточно и Николай, прихватив с собой бутылку спирта, отобранную у вовсю уже пьяного зампотыла, отправился в расположение пехоты. После непродолжительного поиска, он уже стучал в дверь одного из вагончиков, составлявших что-то вроде офицерского общежития. Ринат, голый по пояс, с мылом на шее и на ушах, с радостным криком обнял своего гостя.