Николай Липницкий: Хроники выживания

Яркое весеннее солнце озаряло зеленеющие ещё изумрудной зеленью луга. У самого подножья горы, скрытая за высоким забором, стояла роскошная вилла. Установленные на крыше панели солнечных батарей бросали слепящие блики. Густая зелень южных деревьев клубилась над оградой. По склонам то там, то здесь разбросаны точки овец, пасущихся на свежей весенней траве… Пастух Хамид, тяжело вздыхая, точил на оселке нож.

— Не понимаю, чем я навлёк на себя гнев Аллаха, вторая овца за сегодня, шестая за неделю.

— На всё воля Всевышнего, — провёл ладонью по бороде дед Ахмад, отставив пиалу в сторону. — Что дохтур говорит?

— Да что он сказать может? Посмотрел первых двух, анализы взял. Сказал, что ничего серьёзного. Резать разрешил. И потом по телефону сказал, режь, мол. Не заразно. А как не заразно, если уже столько овец заболело? Двух не успел, сами сдохли. Столько мяса пропало. Да и у других не лучше.

— Ладно, пошли эту резать, а то тоже сама сдохнет.

Они пошли к больной овце, которая лежала возле ограды кошары. Тяжело дыша вздутыми боками, она мутными глазами обводила окрестности. Сотворив краткую молитву, Хамид придавил коленом животное и быстро, привычным движением, разрезал ему горло. Вдвоём с дедом Ахмадом они подвесили тушу и принялись сноровисто свежевать. Внезапно вынырнув из-за склона, почти над самыми головами пролетел вертолёт, хлестнув чабанов тугими струями из-под винтов. Хамид, подрезая мездру, от неожиданности чиркнул остро наточенным ножом по пальцу. Выругавшись вполголоса, наскоро перевязал рану, благо несерьёзная, и продолжил прерванное дело.

— Неспокойно мне, что-то, Ахмад баба, — произнёс Хамид.

— Что тебя тревожит?

— Чужаки из большого дома странно себя вести начали. Уже дней десять там суета какая-то. Раньше и не слыхать их было. Как и не жил никто там. Только охрану видели, да машины изредка ездили. А сейчас мотаются туда-сюда, вертолёт вон, летает.

— Да. Мечутся, как крысы в бочке. Но это нас никак не касается. Они нас не трогают, и мы их не трогаем.

— А что там вообще такое? Сколько времени этот дом здесь стоит, а что там — неизвестно.

— Да больница может, какая — то. Для богатых, наверное.

— С чего это вы взяли, Ахмад-баба?

— Несколько раз видел там людей в белых халатах, когда ворота открывали.

— А я видел, как туда животных завозили. Один раз лошадь, корову вот тоже в прошлом месяце.

— Да кто этих чужаков разберёт! — проворчал дед Ахмад, почёсывая за ухом огромного алабая, с вожделением поглядывающего на таз с внутренностями.

Доктор Саулис налил себе в стакан «Джек Дэниельс» на два пальца и залпом выпил. Руки тряслись, а в глаза, словно кто-то песка насыпал. От тихого уюта лаборатории не осталось и следа. Суета и нервозность передались даже подопытным образцам. Крысы, кролики, собаки и даже коза метались по клеткам, издавая режущие уши звуки. В стороне рыдала Ингеборга, размазывая тушь по лицу. Стивенсон, куратор проекта, нависая всей тушей над девушкой, громко орал:

— Как! Я спрашиваю, как! Как эта крыса могла сбежать?!

— Это не крыса, это мышь, — сквозь рыдания выдавила из себя Ингеборга.

— Да мне плевать! Как единственный носитель наиболее удачного штамма мог покинуть клетку и сбежать?!

— Не знаааю! — вновь зашлась в рыданиях девушка.

Саулис вышел из помещения и пошёл к выходу. Захотелось вдохнуть свежего горного воздуха и немного взбодриться. Он прошёл в беседку и закурил. Глаза стали слипаться, в голове шумело. Уже которую ночь доктор Саулис не спал. Да и как тут уснёшь, когда такое творится. Эту лабораторию специально построили вдали от лишних глаз, высоко в горах. То, чем они здесь занимались, никак не должно было стать достоянием широкой общественности. Слишком специфические требования к разрабатываему вирусу выдвинули заказчики. И вот, когда работа была почти закончена, осталось только выделить из крови подопытной мыши нужный штамм и получить очень приличное вознаграждение, эта тварь сбежала. И сбежала, судя по всему окончательно. Оптимизма не добавляли ещё и слухи о странных болезнях овец на соседних пастбищах. Если выяснится, что это вирус вырвался на свободу, последствия могут быть мрачными.

Гора родила мышь. Обычно так говорят, когда титанические усилия выдают мелкий и несущественный результат. В данном случае мышь родила гору. Ночью Хамиду стало плохо. Если бы дед Ахмад догадался отвести его в тот странный особняк, для всего человечества это было бы благом. Но дед Ахмад повёз Хамида в город. По дороге ему стало ещё хуже, а в приёмном покое врач диагностировал смерть. А ночью Хамид поднялся с железного прозекторского стола и загрыз дежурного патологоанатома. Потом они вдвоём выбрались из морга, который был при больнице, и загрызли дежурную смену приёмного покоя. К утру больница кишела восставшими мертвецами, и зараза поползла дальше. Вирус, мутируя, попал в питьевую воду, в воздух… И обрёк человечество на незавидную участь.