Николай Липницкий - На грани жизни

— Что он сказал? — удивлённо разглядывая гостя, спросил Николай.

— По-моему, ему кажется, что он пришёл к себе домой, и он интересуется, какого чёрта мы делаем в его модуле, — ответил Толик.

— Объяснять что-то ему сейчас бесполезно. Он сейчас из нас котлеты делать будет. Интересно, где таких выращивают?

— Когда он тебя в узел завяжут, тебе уже будет всё равно.

— Договориться с ним, похоже, не удастся. Он же невменяемый!

— А что делать? Он сейчас нас грохнет и ему ничего за это не будет.

Спецназовец переводил взгляд с Николая на Толика, и его глаза медленно наливались яростью.

— Толик, у меня под кроватью автомат лежит. Ты его отвлеки как-то, а я попробую достать.

— Легко сказать, а как я его отвлеку? Он, смотри, на каждое движение реагирует. Даром, что пьяный. Ладно, на три-четыре я тянусь к тумбочке за пистолетом, а ты — давай.

Толик вытянул руку за пистолетом. Громила отреагировал мгновенно, купившись на такой простой трюк. Внешне расслабленная фигура мгновенно напряглась, сгруппировалась, и спецназовец прыгнул бы вперёд, если бы не щелчок затвора Колиного автомата. Его взгляд, до этого мутный и ничего не соображающий, прояснился. Он огляделся по сторонам, как бы не понимая, как он тут оказался, потом посмотрел на направленные в его сторону стволы, булькнул что-то неразборчивое и вышел из модуля. Ребята подпёрли дверь поленом и ещё долго не могли прийти в себя.

— Да, Коля, боишься от руки «духа» погибнуть, а тут чуть свой не пришиб.

— Нашёл своего. Агрессор какой-то. Если они через день, да каждый день будут вот так в гости заходить, до ближайшего духа не доживём. Интересно: это случайность, или такая милая традиция?

— Ладно, давай спать.

— Ага. Завтра старшине скажи, чтобы дверь отремонтировал, пока мы в парке будем. Ребята улеглись в кровати, прихватив, однако, с собой в постели автоматы.

До утра никто больше не беспокоил, если не считать того, что во сне Толик лёг на рукоятку затвора и теперь при каждом вдохе морщился от боли в рёбрах. В хлопотах прошёл весь день, и острота переживаний прошлой ночи как-то отошла на второй план. В приподнятом настроении друзья подошли к своему модулю.

— Смотри, старшина дверь отремонтировал на совесть!

— Да, почти, как новенькая. Молодец. Толик, ты в первом взводе обрати внимание на Горбунова. По-моему, этот боец свой КамАЗ не обслужил как следует. И вообще, не любит он технику. Как бы где на трассе не пришлось из-за него стоять. Да что ты встал! — воскликнул Николай, вдруг ткнувшись в спину внезапно остановившегося в проходе Толяна. Потом бросил взгляд через его плечо и сразу всё понял. В модуле, ставшем сразу очень тесным, на кровати Николая сидел вчерашний агрессор.

— И что теперь делать? — спросил Коля, — Он точно на разборки пришёл.

— Что делать? Ты командир, ты и решай. Сейчас он вспомнит, кто в него из автомата целился — и конец некоторым товарищам. Останется рота без командира.

— А ты сильно не радуйся. Кое кто в него из пистолета чуть не выстрелил. Быть роте и без зампотеха.

— Интересно, чем эти шифоньеры думают? Бицепсами, что ли?

— Ну уж точно не головой. Смотри какой лоб. Им только кирпичи ломать. Броня — четыре пальца, как у танка. Ты его задержи пока, а я за помощью сбегаю.

Спецназовец спокойно сидел и смотрел на перешёптывающихся друзей. Выдержав паузу, он. наконец, приступил к тому, зачем пришёл.

— Мужики, я это, к вам вчера случайно забрёл… Вы уж извините меня. Перебрал маленько.

— Да чего уж там! Мы не в обиде, — хором закивали друзья, мечтая, что бы этот опасный гость поскорее покинул их модуль.

— Спасибо, что не подстрелили. Обидно, знаете, от своей глупости домой в ящике вернуться. Я, это, принёс кое-что. Закусить найдётся?

— Конечно! — радостно засуетились ребята, поняв, что мордобитие на сегодня отменяется. На тумбочке, как по волшебству, появилась немудрёная закуска: чёрный хлеб, тушёнка, луковица и трёхлитровая банка с водой. Подняли за знакомство, потом — за спецназ, потом — третий тост, ну и так далее. Спецназовца звали Виталей. Виталя оказался очень весёлым, жизнерадостным и далеко не глупым человеком. Родом из интеллигентной ленинградской семьи, он был одним из тех, кто оказался заложником своей внешности. Неплохо разговаривающий по-английски, цитирующий Шиллера и Гёте, свободно разбирающийся в мировой и отечественной литературе, двухметровый Виталя, внешне похожий на неандертальца, производил пугающее впечатление. Однако, стоило поговорить с ним полчаса, о внешности буквально забываешь. Ребята подружились и их ежевечерние посиделки превратились в стойкую традицию, прерываемую только рейдами спецов или рейсами автобатовцев.