Николай Липницкий - На грани жизни

— Всё, заканчивай скорее. Через полчаса проверяю снаряжение. — Магомед резко встал и вошёл в дом. Однако какой-то неведомой силой его потянуло к окну.

К пленным подошёл Хамзат — местный палач-любитель. Резкий удар ногой под сгиб колена, и пленный, тупо глядящий себе под ноги, упал на колени. Хамзат зашёл за спину, двумя пальцами за ноздри поднял вверх подбородок жертвы и резко полоснул по горлу. Фонтан крови забил из раны под гогот толпы. «Нет, это не мои солдаты. Как их не учи, а быдло — оно быдлом и останется» — с презрением подумал Магомед, наблюдая, как ловко, словно у барана, отделяет голову от тела палач. В этот момент «непокорный» вдруг бросился на Хамзата, ударил его ногой в лицо, опрокинул на спину и, упав на колени, попытался дотянуться до его горла зубами. «Молодец, хоть умрёт как мужчина, а не как баран. Жаль, руки у него связаны. Этому недомерку палачу бы не поздоровилось». Из толпы выскочил здоровенный Нимат и одним ударом приклада раскроил «непокорному» череп. Хамзат, оторопело хлопая глазами, вылез из-под трупа и пинками стал вымещать злобу на единственном оставшимся в живых пленном. Тот с покорностью принимал все удары, униженно что-то бормоча разорванными губами. «Ну, это даже не баран. Не знаю, как и назвать его» — подумал Магомед, наблюдая, как пленный с готовностью становится на колени и безропотно поднимает голову, подставляя горло. При этом его умоляющие глаза с надеждой смотрят на палача. «Трусливая порода. До самой смерти надеются на то, что своим послушанием и покорностью заслужат жизнь. Таких не жалко». Под одобрительные крики Хамзат поднял над собой голову последнего пленного. Всё. Представление закончено. Магомед с тяжёлым сердцем наконец оторвался от окна. Настроение, такое прекрасное с утра, было безнадёжно испорчено.

Командир автомобильного батальона резким движением затушил сигарету в колпачке от авиационной бомбы, приспособленном под пепельницу и взглянул на вошедшего Николая.

— Садись, попей чаю. Конечно, не «Три слона», но пить можно. В госпитале санитарка сломалась. Просят у нас машину. Надо раненных на аэродром везти. Выделишь какую ни будь из своих. С утра мимо колонна пойдёт, с ней и потопаете.

— Есть, товарищ майор. Я подберу старшим машины, кого-нибудь из командиров взводов.

— Поедешь сам. Не удивляйся. С ротой в твоё отсутствие и Мальцев управится. А ты мне нужен. Тут видишь, какое дело, раз оказия такая, я с вами зампотыла отправляю. А он мужик, конечно, хороший. Да только, как на аэродром попадает, так кучу друзей ему навестить надо, с каждым горло смочить. За ним глаз, да глаз нужен. Прошлый раз его, как дрова привезли, а наутро половины бушлатов не досчитались. Считай, что это твоё ответственное задание. Жгут на горло ему не наложишь, а проконтролировать, чтобы получил всё тютелька в тютельку и обеспечить сохранность имущества — это в твоих силах.

— Понял. Спасибо за чай.

— Попил? Ну, давай, иди.

Рано утром два КамАЗа, влившись в попутную колонну, неспешно покатили между горных отрогов. В одном — хлопал сонными глазами Николай, сидя рядом с батальонным врачом Мережковым, в другом досматривал прерванный сон зампотыла. Мимо проплывали заснеженные вершины, в плохо пригнанное боковое стекло дуло, а в голову лезли воспоминания о том, что совсем недавно он ехал по этой же дороге в обратном направлении с аэродрома в лагерь. Недавно, а кажется, что столько времени прошло! Да, наверное, правильно говорят, что на войне время по-своему идёт.

— О чём задумался, Коля? — прервал затянувшееся молчание Мережков.

— Да так… Совсем недавно вот так впервые с аэродрома ехал. Как оглушённый был, когда узнал, что на войне оказался. А сейчас уже как ветеран и, кажется, что всю жизнь только и делаю, что воюю.

— На войне люди быстро осваиваются. Или погибают. Закон выживания. Или приспосабливайся, или погибай. Третьего не дано.

— Ты, Славик, вроде не кадровый военный. Как же ты здесь оказался?

— После мединститута, как получил погоны лейтенанта запаса, так сразу в армию и забрали на два года. Служба ничего показалась. Устроился в госпитале работать. Да, в прочем, какая разница, где интернатуру проходить. А тут разнарядка сюда. Я хожу спокойно: у меня, как раз жена родила сына. Ну, думаю, уж мне то точно командировка не грозит. Да не тут-то было. У нас в госпитале, на кого ни плюнь, все или крутые, или подкрученные. Один я из рабоче-крестьян. Ну, их папы, да дяди подсуетились, и оказалось, что кроме меня и ехать некому. Да я и не в обиде. Конечно, сначала разозлился, было. Да плетью обуха не перешибёшь. Поехал. А сейчас вижу, что я в выигрыше остался. Где ещё я бы такую практику в хирургии получил. Там в госпитале, на Большой Земле, я бы ещё лет пять ассистентом на операциях бы стоял, зажимы и скальпели подавал, а здесь сам. Да я уже сейчас на голову выше многих наших врачей со стажем. Так что, не было бы счастья, да несчастье помогло. Вот недавно твоему Гришину ногу ампутировал, так Хамленко мне руку пожал за профессионализм. А Хамленко — ас. Он на войне с первого дня. Он операции ещё при керосинке делал. У Зайцева пулю из области сердца достал. Эту операцию не в каждом стационарном госпитале делают, а в какой-то полевой операционной, в палатке… Это нереально. Короче, практика здесь — зашибись!