Пал Сабо - Пядь земли

— Смотри, Йошка, смотри, ходят! — радостно кричит Марика.

Красный Гоз присаживается рядом с женой и думаем: жаль, что не высказал-таки он куме самую большую грубость, которую мужчина может сказать бабе.

Понемножку отступая, заставляют они детишек дойти до садовой калитки, потом обратно.

Вот так птицы учат летать птенцов.

Когда занят человек таким делом, время словно бы не движется. А Йошка, хоть и сделал, что хотел, а еще и люцерну собирается сегодня посмотреть на арендованной земле. Да разве есть более важное дело в мире, чем первые шаги твоих детей!

Такое это большое дело, что не умещается в голове. Пусть говорят люди, что хотят, — а понять это может лишь тот, кто хоть когда-нибудь, присев на корточки, манил к себе, все ближе и ближе, своего ребенка.

Калитка стукнула; все оборачиваются. Двойняшки, словно решив, что на сегодня хватит, шлепаются на землю. Где стоят.

Геза Тот входит во двор.

Одет он по-праздничному, будто в церковь собрался или из церкви идет.

— Здравствуйте, — говорит. — Бог на помочь.

— Здравствуйте, — отвечают все втроем. — Спасибо. Сегодня вот пошли у нас двойняшки…

— Пошли? Так быстро? А наш ходит, только если за руку держишь… Поглядите-ка, что дядя вам принес… Что крестный вам принес… — присаживается и он на корточки, роется в кармане. Шелестит бумага, в которую конфеты завернуты. Леденцы это. Детишки очень их любят. Трясет кульком, как погремушкой.

Двойняшки что-то лепечут: вроде бы говорят, да не поймешь что. Ручонки протягивают. А вставать не встают. Не хотят, и все тут. Хватит с них на сегодня. Так что Геза сам к ним прыгает на корточках, как лягушка, и высыпает леденцы им в ладошки. Два-три леденца падают в пыль, да это не страшно. Здоровее будет ребенок, если с пылью конфеты ест. А Геза встает, ладони отряхивает, говорит:

— Так что, кум, кума, я вот зачем пришел. Сегодня вечером пожалуйте к нам на ужин по случаю именин моей супруги…

— Как? Разве сегодня у кумы именины?

— А как же. Правда, ее Лили зовут, да на самом деле она — Йолан. Окрестили ее так. В общем, два имени у нее: Лили и Йолан. Так что два раза можно именины справлять, если захочется.

Йошка и Марика молчат, переглядываются. В свое время, посоветовавшись, согласились они пойти в кумовья к Гезе; ну, а дружбу с ним водить — это уж, пожалуй, слишком. Правда, Геза этот не такой уж никчемный мужик, как многие считают. Тогда ведь и узнаешь человека, когда ближе с ним познакомишься. Одна беда: Тоты — богатые, а они — бедные… Бедные, конечно, рядом с Тотами… а вообще — еще видно будет. По крайней мере Йошка так думает. А еще думает: почему бы и не пойти? Стоит поближе узнать людей, которые из бедняков стали богатыми.

— Ладно, кум. Придем, если ничего не случится.

— Да уж вы постарайтесь, чтобы ничего не случилось.

— Ну-ну, само собой…

Уходит Геза; Йошка полдничать садится. Поев, собирается уходить, да тут приходит Шара Кери.

— А я уже не повитуха! А я уже не повитуха! — кричит от самой калитки. Одета она даже лучше, чем всегда. Раскраснелась от быстрой ходьбы, встает в тень, возле стены. — Ох, дайте сесть куда-нибудь, милые, а то упаду… Совсем нынче уходилась…

Марика выносит скамеечку, в тень ставит.

— Присаживайтесь, вот сюда.

— Ох, спасибо. Как у вас дела-то?

— Слава богу.

— Ну, мы еще поговорим… А я, красавчик, к вам пришла. Трус вы последний. Нет, вы бы видели, как он перепугался, когда близнецы у него родились! Вот уж никогда бы не подумала…

— Постойте, постойте. Дайте я сперва скажу, — подходит к ней Красный Гоз. — Знаете, кто бы из вас вышел?

— Капрал?

— Э, куда там капралу! Прямо-таки ротмистр. На поясе — большая сабля, на голове — кивер, и волосы на уши начесаны…

— Это зачем? Чтобы отбой не слышать?

— Ха-ха-ха-ха…

— Ну, хватит шуток, я по делу пришла. В четверг мы с Вирагом женимся, и вы будете у нас свидетелями, ясно? Это мое условие. Я Вирагу так и сказала. Иначе, мол, не пойду замуж.

— Ну, из-за этого стоит ли?..

— Постойте. Это — одно. А второе — то, что старосту будут скоро выбирать. Моему-то старостой уже не быть… пока по крайней мере. Но что мне с ним делать? Не вечно ж возле моей юбки ему сидеть… Словом, нельзя ли куда-нибудь его пристроить? Можно ведь, я думаю, да не от меня это зависит. Коли от меня бы зависело, все было б сделано. Ну, поругались бы мужики, а потом сказали: мол, черт с ним, что один, что другой… Не такой ведь плохой он, в конце концов. Только зря ввязался в эту историю с участками…