Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

Годовщину свадьбы они провели в том накале чувств, какой создала Матильда. Под вечер Матильда сказала:

— Сегодня надо пить. Но только не дома, давай посидим с тобой в каком-нибудь кабачке.

— Со мной вдвоем?

— Да, с тобой вдвоем.

— Глоккенгассе, пять, — предложил Уэстон.

В погребке Уэстон заказал то же вино, какое он заказывал много лет назад, и остановил свой выбор на той же прохладной нише у открытого окна напротив щербатой, позеленевшей от времени стены. На улице, как и тогда, было прохладно и пахло вином.

Наливая рюмки, хозяин усмехнулся, — казалось, он понял, что Матильда была женщиной, из-за которой Уэстон в ту ночь с героической решимостью поглощал вино, надеясь изгнать ее образ из своего сердца.

Белая кошка подошла к их столику и посмотрела на Матильду. Матильда взяла ее на руки. Бородатые мастеровые сидели на своих обычных местах. Здесь ничего не менялось. Изменилась только тема разговоров. Прихлебывая вино, завсегдатаи беседовали теперь о Германии. Все они были демократы до мозга костей, и все, как один, осуждали события, происходившие в соседней стране. Поэтому разговор не клеился. О чем тут было говорить?!

— Да, скверная история, — заявил один из них и преспокойно глотнул вино. Остальные согласно кивнули и, не торопясь, взялись за стаканы.

Хозяин встал из-за столика завсегдатаев и подошел к Уэстону и Матильде. Но в графине у них еще было вино.

— Какое великолепное вино, — сказал Уэстон.

— Долгонько, однако, вы раздумывали над этим, — ответил хозяин, — почитай целых четыре года. Тогда вы пили его словно воду.

— Да, тогда…

— Ну, а теперь пейте не торопясь! — Усмехнувшись, с довольным видом хозяин отошел.

Узстон рассказал Матильде, почему он напился четыре года назад.

— На Яве я продолжал пить. Но мне ничего не помогало.

— Зато теперь я с тобой, — сказала Матильда весело. — И тебе от меня не избавиться.

Матильда была в стареньком, неброском черном платьице; ей хотелось, чтобы из всего ее наряда бросался в глаза только крупный бриллиант. Немного меланхолично она опустила бледное лицо на руку с бриллиантом; тонкое запястье было плотно обтянуто рукавом. Потом молодая женщина заговорила с притворным пренебрежением, никак не вязавшимся с ее сияющими от счастья глазами:

— Терпеть не могу увешивать себя драгоценностями, но это кольцо мне нравится. Я ношу его уже целую вечность.

— Оно и видно, — сказал Уэстон. — Я не представляю себе твою руку без кольца.

— Правда? Вот что значит привычка!

В погребок явился новый посетитель; он выбрал столик с таким расчетом, чтобы не видеть ничего, кроме ниши у окна. Но посетитель был так поглощен своими мыслями, что, видимо, не замечал Уэстона и Матильду, хотя мельком взглянул на них.

Хозяин сразу же принес ему вина, даже не спросив, что угодно новому гостю. С весны 1933 года этот гость ежевечерне являлся сюда и в полном одиночестве выпивал графин «доль».

Волосы немецкого эмигранта были того же серого цвета, что и его фланелевый костюм. Его светлые голубые глаза, как и глаза Уэстона, выделялись на темном загорелом лице с резкими чертами. Но больше всего поразил Матильду умный взгляд этого человека и выражение его плотно сжатого волевого рта.

— Посмотри, — прошептала она, — за тем столом сидишь ты, только на десять лет старше.

Уэстон бросил взгляд на нового посетителя и сказал с улыбкой:

— Это просто наваждение. Теперь ты должна решить, кого ты любишь — его или меня.

— Знаешь, что поражает в этом человеке? — спросила Матильда. — У него такой вид, словно он встретил на своем пути большое настоящее счастье, а потом потерял его, осиротев навеки. Такое у него лицо.

Хозяин принес им еще графин вина и еду, которую он только что приготовил в своей крошечной кухоньке. Уэстон смотрел на Матильду и ухаживал за ней так, как смотрит и ухаживает человек, еще не получивший никаких прав на женщину. А Матильда, в свою очередь, принимала его ухаживания хоть и благосклонно, но сдержанно. Завсегдатаи погребка могли подумать, что парочка в нише у окна познакомилась совсем недавно и только-только вступила на тернистый путь любовной игры.

Мастеровые были люди деликатные. Обменявшись одобрительными взглядами, они больше не смотрели в сторону Уэстона и Матильды. Вскоре они собрались уходить. Наконец даже мясник, поставлявший хозяину мясо, сделал последний глоток и отправился восвояси.

Двойник Уэстона тоже исчез. Сама того не замечая, Матильда провела рукой по лбу и глазам: «Если бы на его столике не стоял пустой графин из-под вина, я могла бы подумать, что этот человек мне просто привиделся».