Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

Когда развязанная Гитлером война, которая стоила жизни двадцати шести миллионам людей, закончилась неизбежным поражением гитлеровской Германии, Михаэль дописал последнюю главу своего романа, который сначала вышел на английском языке в Нью-Йорке и в Лондоне под заглавием «Матильда».

Поздней осенью 1945 года «Метро Голдвин Майер» приобрело право на экранизацию повести «Карл и Анна». Восемнадцатого ноября Михаэль получил чек. Девятнадцатого ноября он выехал поездом в Нью-Йорк.

Первое время в Голливуде Михаэль часто ездил в автомобиле на берег Тихого океана и, исполненный мучительной тоски по Европе, часами безнадежно смотрел на океан, твердо уверенный, что там, за далеким горизонтом, лежит Европа. Лишь через несколько недель он сообразил, что смотрит не туда, не в сторону Европы, а в сторону Азии.

Не успел он сесть в поезд, как его с новой силой охватила здоровая радость жизни, которой он не знал много лет: радость оттого, что позади остался вечно залитый солнцем, далекий от всякой жизни голливудский ад, оттого, что он едет в Нью-Йорк и будет на четыре тысячи восемьсот километров ближе к своей цели, к Европе. Как в прежнее время, он снова обрел бодрящее чувство внутренней силы.

По приезде в Нью-Йорк Михаэль в первый же вечер навестил старого знакомого, тоже европейца. После ужина он прошел в соседнюю комнату и сквозь закрытое окно поглядел на светящуюся ночь. Через минуту вошел хозяин и удивленно спросил:

— В чем дело? Почему ты здесь стоишь?

Михаэль пять лет подряд прожил в Голливуде, где не бывает зимы, и пять лет не видел ни одной снежинки. Не отрывая от окна завороженного взгляда, он ответил:

— Снег идет.

Ему казалось, что он снова догнал жизнь. И словно слезливый мальчишка, он проглотил комок в горле, глядя, как медленно, чуть косо, бесшумно плывут светящиеся хлопья вниз, на многолюдные, оживленные улицы.

За все пять военных лет в Нью-Йорке совсем не строили жилых домов, а население к концу войны увеличилось на сотни тысяч вновь прибывших. Найти квартиру можно было только по счастливому случаю. Множество бездомных видело единственное спасение в смерти одиноких людей, каждую ночь они собирались перед зданием «Нью-Йорк таймс» и ждали до трех часов, в три выходил свежий номер газеты, все с жадностью пробегали объявления о смерти и, как только начнет светать, бросались к владельцам домов, надеясь получить квартиру умершего.

Через несколько месяцев бесплодных поисков Михаэль, подкупив управляющего домом, снял наконец меблированную квартиру в лучшем районе Нью-Йорка — на его счастье прежний съемщик, швейцарец, сошел с ума и был отправлен в сумасшедший дом.

Управляющий в беседе с Михаэлем цинично сострил по этому поводу:

— Швейцарец и в самом деле рехнулся, иначе он понял бы, что потеряет квартиру, если сойдет с ума.

Через несколько дней после вселения Михаэль прочел в газете, что города Вюрцбурга больше не существует. Похолодев от ужаса, читал он, как его родной город, простоявший тысячу триста лет, был в двадцать пять минут разрушен зажигательными бомбами.

Он видел перед собой Вюрцбург, город благороднейшего барокко, потом все закрыла огромная серая гора развалин, и из нее снова во всей своей красе встал Вюрцбург — город, которого больше не было на свете. Удар сразил его, все чувства онемели. Михаэль внутренне оглох. Боль была беспредметна, как боль, которую человек ощущает в ампутированной руке. Какая-то насыщенная чувствами часть его жизни была зачеркнута навсегда. Миллионы детских впечатлений были лишены родной почвы…

В этот же день — газета со страшным известием еще лежала перед ним на столе — Михаэль узнал от побывавшего в Германии американского офицера, которого он просил навести справки, что его сестра и брат живы и проживают там-то и там-то. (Поскольку ни брат, ни сестра после прихода Гитлера к власти не отвечали на письма Михаэля, он, опасаясь повредить им, вообще перестал писать.) Горе при известии, что Вюрцбург разрушен, и радость оттого, что брат и сестра живы, чередовались в нем, противоречивые, как жизнь и смерть. Он опустил в почтовый ящик письмо сестре — первое за десять лет — и пошел осматривать Нью-Йорк.

Живя в Берлине, Михаэль сотни раз бесцельно бродил по улицам. Во время этих длительных прогулок по бедным кварталам города он без всяких политических экономий и статистик мог прямо на изборожденных морщинами лицах читать повесть о несправедливом распределении жизненных благ. Поэтому он решил, что ньюйоркцев и их жизненный уровень лучше всего изучать именно «пешком».