Гийом Мюссо - Девушка и ночь

– Потом, – продолжал Даланегра, – Винка попросила меня кое о чем похлеще, и это уже было на грани порнографии. И тут я ей отказал: по-моему, это было нужно скорее ее приятелю, а ей самой этого на самом деле не хотелось.

– А кто был ее приятель? Алексис Клеман?

– Возможно. Сегодня это кажется пустячным делом, а тогда я малость испугался. Не хотел в это впутываться. Тем более… – Он запнулся, подбирая слова.

– Тем более – что?

– Трудно сказать. Сегодня Винка вся сияла, а на другой день выглядела подавленной, угнетенной. Мне казалось, что она человек настроения. А одна ее просьба и вовсе сразила меня наповал: как-то раз она предложила мне украдкой пойти за ней и сделать пару снимков, чтобы затем шантажировать какого-то типа, который был старше ее. Это уже совсем ни в какие рамки не лезло, особенно…

Даланегра снова прервался на полуслове: раздался звонкий сигнал – на электронную почту пришло сообщение.

– Ага! Это от Юко! – сказал он, заглянув в компьютер.

Он щелкнул мышкой, открывая сообщение, к которому прилагалось с полсотни фотографий с упомянутого предновогоднего бала.

Нацепив очки-полумесяц, Даланегра живо отыскал пресловутую фотографию, на которой Винка танцевала с Алексисом Клеманом.

У Рафа был верный нюх. Фотографию действительно отредактировали – теперь она выглядела совсем по-иному: Винка танцевала не с Клеманом. Винка танцевала одна и при этом смотрела на кого-то другого. Этот другой стоял к ней спиной, и силуэт его на переднем плане выглядел расплывчатым.

– Черт!

– Так что конкретно ты ищешь?

– Ваш снимок – фальшивка.

– Как и все фотографии, – невозмутимо сказал он.

– Хватит, будет вам играть словами. – Я взял лежавший на столе карандаш и ткнул им в бесформенную, размытую фигуру. – Хотелось бы знать, кто этот тип. Возможно, он как-то связан с исчезновением Винки.

– Давай взглянем на другие снимки, – предложил Даланегра.

Я пододвинул стул ближе к экрану и прильнул к фотографу, вглядываясь в разные снимки. Даланегра снимал в основном своих дочерей, хотя на других фотографиях можно было рассмотреть и других участников бала. Вот лицо Максима, а вот Фанни. Ватага лицеистов, которых я видел в то же утро, по крайней мере кое-кого из них: Эрика Лафитта, Придурка Реджи, обворожительную Кати Лано… На одной из фотографий я разглядел себя самого, хотя совсем не запомнил тот вечер. Весь какой-то нескладный, взгляд отстраненный, в неизменной небесно-голубой сорочке и блейзере. Группа преподавателей в одном и том же составе. Троица неразлучных мерзавцев, всегда державшихся вместе: Н’Донг, учитель математики с садистскими наклонностями, со злорадством мучивший учеников у классной доски, Леманн, учитель физики, маньяк и деспот, ну и самая мерзкая из всех – Фонтана, которую не уважали в классе и которая самым немилосердным образом сводила счеты со своими обидчиками на учительских советах. Рядом стояли более гуманные преподаватели: мадемуазель Девилль, очаровательная учительница английской литературы в подготовительных классах, прославившаяся своим острословием – цитатой из Шекспира или Эпиктета она могла заткнуть за пояс любого фразера – и месье Графф, бывший мой наставник и умнейший учитель французского, который преподавал у меня в первом и втором классах.

– Проклятье, ни одного снимка с противоположной точки! – с досадой посетовал я, добравшись до последней фотографии в подборке.

Я понимал, что нахожусь в шаге от разгадки самой главной тайны.

– Да уж, обидно до отчаяния, – согласился Даланегра, допивая свое пойло.

К своему стакану я даже не прикоснулся: это было выше моих сил. В комнате потускнело. Благодаря светопроницаемому бетону, живо реагировавшему на игру света и тени, дом превратился в некое подобие аквариума, внутри которого малейшее изменение света в одном месте, будто раскатившись эхом, тут же меняло освещение в других местах, оживляя невесомые тени, которые начинали парить, точно призраки.

Несмотря ни на что, я поблагодарил фотографа за помощь и, перед тем как ретироваться, попросил его переслать мне все снимки на электронную почту, что он незамедлительно и сделал.

– Может, в тот вечер фотографировал еще кто-то? Часом, не знаете? – бросил я уже с порога.

– Вероятно, кто-то из учеников, – позволил себе заметить он. – Но это было до того, как появились цифровые фотоаппараты. А в то время пленку экономили.

В то время… Его последние слова прозвенели в тишине орнаментальной студии, и мы оба, к своему ужасу, вдруг почувствовали себя стариками.