Даниэль Кельман - Слава

А что, если наоборот? Если я поеду с Люцией? Ханна почти никого из моих коллег не знала. В городе, где я жил, она бывала редко, а моя работа по ряду вполне понятных причин ее не интересовала никогда. Но риск был слишком велик. На мгновение я возненавидел их обеих.

И позвонил Ханне.

– Какая жалость! – ее голос звучал рассеянно; что-то целиком поглощало ее внимание. Я так и представлял ее себе – как она сосредоточенно смотрит в книгу, взгляд ее одновременно мечтателен и бодр, – а само положение вещей (то, что я был не с ней, что у меня была другая и все шло не так, как должно было) нагоняло мне слезы на глаза.

– Никак не выйдет, – проговорил я. – Придется остаться. Слишком много всего на работе.

– Как считаешь нужным.

– В другой раз, хорошо? Вскорости.

Она рассеянно кашлянула. На заднем фоне я услышал шелестящие звуки музыки по радио, похожие на прибой.

– Да-да, все в порядке.

На мониторе появился ответ от Люции: « Глупости! Будет весело. Мне тоже надо развеяться. Если ты едешь, то я с тобой. И никаких возражений!»

– Я все понимаю, – произнесла Ханна. – Все понимаю.

Я повесил трубку. Отговорить Люцию будет не так просто – она всегда интересовалась моей работой. И почему только? Ведь даже меня самого она не интересовала! Но кто-то должен был представлять наш отдел. Если я поеду один, то Люция последует за мной; если я появлюсь там с Люцией, это дойдет до Ханны; если поеду с Ханной, Люция про это узнает; выход был только один. Я вызвал Лобенмейера.

– Категорически невозможно, – ответил тот. – Лечу в Париж. Идея жены. У нас годовщина. Мы давно запланировали.

Я вызвал Шлика.

– Исключено! День рождения у родителей, большой праздник, без единственного сына обойтись никак нельзя. Кроме того, у них своя ферма, а там сейчас свирепствует моровая язва.

Как одно связано с другим, я так и не понял, но, вздохнув, отпустил его и послал за Гауберланом. Тот, как выяснилось, купил невозвратный билет в морской круиз к островам у берегов Шотландии. Сметана был на больничном, а моя секретарша – от отчаяния я даже ее готов был послать – вот уже несколько месяцев готовилась к участию в федеральном чемпионате по пейнтболу в какой-то деревушке в Нижней Саксонии и не могла заменить меня ни при каких обстоятельствах. Итак, оставался единственный выход. Избежать этого было никак нельзя.

«Ничего не поделаешь, придется послать Мольвица, – ответил я Люции. – У него есть связи на уровне руководства – стал оказывать на меня слишком большое давление, – печатал я с трудом, руки дрожали: с одной стороны, конечно, от волнения, с другой – от злости на Мольвица и на то, что он посмел плести интриги. – Тут я бессилен. Мне жаль».

« Это не тот Мольвиц, который умер?» – тут же ответила она.

«Боже мой! Так, спокойствие, только спокойствие, – подумал я. – Дыши глубже. Надо срочно спасать ситуацию».

«Это был тезка. Такое вот странное совпадение».

Я поднял глаза. В дверях стоял Мольвиц.

– Ну что ж, вы добились своего! – накинулся я на него. – С утра в путь!

Мольвиц был еще более взмокшим, чем обычно. Его крохотные глазки тревожно дергались. За последнее время он вроде бы еще поправился.

– И нечего изображать удивление. Вы будете представлять наш отдел на конгрессе. Умно поступили, хитро все придумали. Мои поздравления.

Мольвиц запыхтел.

– Завтра не совсем удачный день, – пробормотал он. – У меня много дел. Не люблю никуда ездить.

Как же он причмокивал, пока говорил!

– Можете, конечно, притворяться! Но вы знаете, что хотите поехать, я это знаю, и этажом выше, – тут я указал пальцем на потолок, – это тоже знают. Вы так, дорогой мой, далеко пойдете!

Он бросил на меня умоляющий взор, потом покорно поплелся восвояси. Я представил себе, как он плюхается в соседней комнате за стол и, подобно огромной жабе, бормоча себе под нос ругательства, принимается строчить на каком-то форуме.

И позвонил Люции.

– Но ведь ничего страшного в этом нет! – тут же воскликнула она. – Все в порядке, бывает. Не принимай близко к сердцу.

Я молча кивнул. Мне уже было гораздо легче. Люция всегда умела утешить.

Когда она позвонила мне, чтобы сказать, что беременна, я проводил время с детьми у бассейна под открытым небом. Солнце плясало по дрожащей поверхности воды, отблески растворялись в глубине; мир словно был пронизан светом. Детский визг, брызги, запах кокосового масла, хлорки и свежескошенного газона.

– Что? – я заслонил ладонью глаза, но рука моя подчинялась мне с опозданием, а пальцы словно обложили ватой.