Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

Гейтли хочет рассказать Грозному Фрэнсису, как обнаружил, что каждая отдельно взятая секунда послетравматической боли не невыносима, даже без наркотиков. Что, если нужно, он может Терпеть. Ему хочется поделиться открытием с Крокодилом-наставником. И плюс когда рядом тот, кто, насколько Гейтли себе доверяет, ему действительно нужен, Гейтли хочется хныкать о боли и рассказывать, как же это больно, и что ему кажется, что он больше не выдержит ни секунды.

– Решил, что ты главный. Придумал вступиться. Защитить товарища от последствий его поступков. Это какой бишь из бедных зеленых обалдуев из Эннет-Хауса?

Гейтли пытается задрать колено, чтобы видеть, как пишет: «ЛЕНЦ. БЕЛЫЙ ПАРИК. ВСЕГДА СЕВЕР. ВСЕГДА ТЕЛЕФОН». И снова это выглядит как клинопись, нечитаемо. Грозный Фрэнсис высмаркивает ноздрю и возвращает трубочку на место. Баллон на его коленях лежит тихо. На нем есть клапан, но никаких шкал или датчиков.

– Я слышал, ты вышел против шести вооруженных до зубов гавайцев. План Маршалла. Капитан Отвага. Личный Шейн [215] Герой одноименного вестерна. Господа, – Г. Ф. любит резко выдохнуть через трубочки в носу в безрадостном фырчании, такой антисмех. Нос у него огромный, с большими порами и напоминает огурец, и на нем видна почти вся кровеносная система. – Звонит мне Гленни Кубиц и рассказывает все до малейшего пука. Говорит, ты бы их видал. Говорит про перелом носа гавайцу, осколки прямо в мозг. Старым добрым основанием ладони, говорит. Большой Дон Г. – пиздюк дьявольски жесткий, вот его оценка. Сказал, судя по тому, что он слышал, дерешься ты так, будто родился в барной драке. Я говорю Гленни, дескать, уверен, Дону будет приятно слышать, как ты его презентуешь, ек-макарек.

Гейтли с доводящей до исступления синистральной аккуратностью пытался вывести: «РАНИЛ? УБИЛ? ОРГОНЫ? КТО ШЛЯПА СНАРУЖЕ?» – скорее рисовал, чем писал, когда в палату без предупреждения заскочил один из дневных дежурных врачей по травматологии, светясь бодрым здоровьем и безболезненной улыбкой. Гейтли помнит, как общался с этим самым врачом несколько дней назад в как бы сером постоперационном тумане. Этот врач индиец или пакистанец и глянцево-темный, но при этом со странно классическим лицом белого типа, которое так и просится профилем на монету, плюс с зубами, в блеске которых можно читать. Гейтли его ненавидит.

– И вот я вновь с вами в вашей палате! – врач будто не говорит, а напевает, что ли. На белом халате золотой нитью вышито его имя, в котором есть «Д», «К» и прорва гласных. Гейтли после операции пришлось чуть ли не подняться и не врезать этому врачу, чтобы тот не ставил капельницу с Демеролом. Это было, скажем, где-то от четырех до восьми дней назад. Пожалуй, «Кабы не милость», что сегодня, когда заскочил пакистанский врач, он под бесстрастным присмотром Крокодила-наставника Грозного Фрэнсиса Г.

Плюс они все так по-театрально-врачебному взметают карту Гейтли от пояса к глазам. Пакистанец надувает губы и рассеянно пыхтит, и немножко сосет ручку.

– Токсемия второй степени. Воспаление синовиальной сумки. Боль травмы очень хуже сегодня, да? – говорит врач медкарте. Поднимает взгляд, появляются зубы. – Воспаление синовиальной сумки: плохоплохо. Боль воспаления синовиальной сумки в медицинской литературе сравнивают с болью камней в почках и внематочной беременностью, – зубы такие многоваттные отчасти благодаря обрамляющей их темной коже классического лица врача. Улыбка все ширится, а зубам все нет конца. – И теперь вы готовы разрешить нам то, чтобы предоставить вам уровень анальгезии, который требует травма, взамен Торадола, простого ибупрофена от головы, ведь эти лекарства-малыши – там, где место настоящим мужчинам, да? У вас было переосмысление в свете уровня? Да?

Гейтли с невероятной тщательностью вырисовывает в блокноте огромную гласную.

– Я ставлю вас в известность о синтетических жаропонижающих анальгетиках, которые не выше Списка III 354зависимости, – Гейтли представляет, как врач улыбается добела, опираясь на пастуший посох. У парня странная обрывистая напевная речь, как у тощих мужиков в набедренных повязках в горах в кино. Гейтли накладывает поверх глянцевого лица большой череп со скрещенными костями, мысленно. Он поднимает дрожащую «А» размером со страницу и грозит ею врачу, потом опускает блокнот и снова поднимает, чтобы было понятно, думая, что Грозный Фрэнсис заступится и вправит мозги этому рекламщику Болезни раз и навсегда, чтобы Гейтли не приходилось сталкиваться с этим пакистанским соблазном тогда, когда рядом, может, не будет никакой поддержки. Список III, ну конечно. Гребаный Талвин вон тоже из Списка III.