Дэвид Уоллес - Бесконечная шутка

МИСТЕР ВИЛС: (у экрана «Инфернатрона 210») Выключи свет у тебя за спиной, пацан.

МИСТЕР ТАН-МЛ.: Тогда стенографисту будет трудно стенографировать, если позволите.

МИСТЕР ЙИ: Этот ролик ведь не содержит вспышек света, верно?

МИСТЕР ВИЛС: Ну мы готовы?

МИСТЕР ТАН-СТ.: Да вырубай свет уже.

Теперь воспоминания Гейтли о «Номе» из «Чирс!» гораздо яснее и ярче, чем любые воспоминания о снах про призрака или о самом крутящемся призраке, который сказал, что смерть – это когда все вокруг очень-очень медленное. Тот вывод, что в любой момент времени любая палата может кишеть призраками, которые порхают по больнице по своим делам и никак не могут задеть живых, слишком быстрых для глаза, заглядывающих в палату Гейтли, чтобы наблюдать, словно за движением солнца, как вздымается и опускается его грудь, – все это совершенно не напугало Гейтли до чертиков, уж точно не после визита Джоэль и фантазий об их романе и побеге, и последующего стыда. В палате слышатся песчаный звук слякотного града, который бросает в окно ветер, шипение обогревателя, выстрелы и духовые оркестры из проигрывателей картриджей в соседних палатах. Вторая койка все еще пустая и аккуратно заправленная. Из интеркома каждые несколько минут доносится тройной звон; Гейтли думает, не для того ли, чтобы просто всех бесить. То, что он даже «Итына Фрома» на уроке английского в десятом классе не смог одолеть и не имеет ни малейшего понятия, что значат и откуда взбрели в голову слова-призраки вроде СИНИСТРАЛЬНЫЙ или LIEBESTOD, или тем более ОММАТОФОРИЧЕСКИЙ, только начинает доходить до сознания, когда на его здоровое плечо опускается чья-то холодная ладонь и он открывает глаза. Не говоря уже о словахпризраках – само по себе реальное и эзотерическое выражение [214] Слово-призрак – калька с англоязычного понятия ghostword, слово, которое никогда не употреблялось в языке, но из-за какой-либо ошибки существует в словарях. . Он снова плавал под самой крышкой сна. Джоэль ван Д. ушла. Рука принадлежит сестре, которая меняла калоприемник. Она выглядит всклокоченной и неспокойной, и одна ее скула выступает сильнее другой, и у щелочки рта видны вертикальные морщины от того, что она все время ходит с поджатыми губами, примерно как ходила с поджатыми губами практически покойная миссис Г.

– Ваша посетительница сказала, что вы просили об этом, из-за трубки, – это маленький стенографический блокнот и ручка Bic. – Вы левша? – она имеет в виду «синистральный». Фигурой она похожа на пингвина и пахнет дешевым мылом. Блокнот СТЕНОГРАФИЧЕСКИЙ, потому что страницы переворачиваются вверх, а не вбок. Гейтли опасливо качает головой и раскрывает левую ладонь. У него снова теплеет на душе, потому что Джоэль поняла, чего он хочет. Она не просто приходила грузить своими проблемами человека, который не может вслух почеловечески осуждать. Когда он медленно качает головой, замечает то, что за белым бедром медсестры. На стуле, на котором сидели призрак, Юэлл и Кельвин Болт, теперь Грозный Фрэнсис, с нескрещенными тощими ногами, заскорузлый, коротко стриженый, ясноглазый за очками и совершенно расслабленный, с портативным баллоном с О 2, с поднимающейся и опускающейся примерно в ритме телефонных звонков грудью, провожающий взглядом уходящую вразвалку нервную медсестру.

Гейтли видит под расстегнутой фланелевой рубашкой Грозного Фрэнсиса чистую белую майку. Кашель – это способ Г. Ф. здороваться.

– Вижу, еще коптишь воздух, – говорит Грозный Фрэнсис, когда проходит приступ кашля, и проверяет, что маленькие синие трубочки не выпали из носа.

Гейтли сражается с блокнотом, пытаясь одной рукой открыть и написать «ЙО!» большими печатными буквами. Только вот приложить блокнот не к чему; приходится как бы балансировать его на бедре и писать вслепую, а из-за того, что пишет левой рукой, он чувствует себя, как, наверное, жертва инсульта, и показывает он в итоге наставнику что-то в этом роде: * г

– Решил, значит, что Богу той ночью не помешает твоя помощь, а? – говорит Фрэнсис, наклоняясь набок, чтобы вытащить красную бандануплаток из заднего кармана. – Так я слышал.

Гейтли пытается пожать плечами, не может, слабо улыбается. Его правое плечо так перевязано, что напоминает голову в тюрбане. Старик ковыряет одну ноздрю и затем с интересом исследует платок, совсем как призрак во сне. Пальцы у него распухшие и кривые, а ногти длинные, квадратные и цвета панциря старой черепахи.

– Бедный больной ублюдок резал чужих питомцев, вот и нарвался не на тех. Вот что я слышал.