Нгуги Тхионго - Кровавые лепестки

— Я понимаю, куда ты клонишь, — сказал Мунира. — Ладно, поговори с Ванджей и Абдуллой. А почему бы и нет? — добавил он вдруг, загоревшись. — Поедем и скажем Ндери Ва Риере, что все мы являемся членами КОК.

Злая насмешливость Кареги как-то неожиданно успокоила Муниру. Мысли, которые беспорядочно кружились у него в голове, были теперь облечены в слова.

Чем больше размышлял Карега о своей идее, родившейся во время разговора с Мунирой, тем разумнее она ему казалась. Он буквально не находил себе места, ему не терпелось поскорее осуществить свой замысел. Именно это терпение всегда служило мощным импульсом, заставлявшим его действовать вопреки внутреннему сомнению, и нередко приводило к беде. Засуха — это и вызов, и испытание, и от проблемы этой не уйти никуда. К какому бы решению они ни пришли, продолжать занятия в школе в такой обстановке он все равно не сможет, поскольку все теории звучали теперь как насмешка над действительностью.

Он поделился своими планами с Мунирой, Ванджей и Абдуллой.

— Насколько я могу судить, у каждого из нас были свои причины переехать в Илморог. И вот теперь все мы здесь. А в деревне назревает кризис. Что же мы должны предпринять? Старейшины поступают в соответствии с обычаями. Они думают, что на природу можно воздействовать жертвоприношением, стоит только возложить всю вину на осла. Знаете, я даже слышал, как Нжугуна говорил, что жертвоприношение заставит бога закрыть глаза на попытки американцев разгуливать в сокровенном убежище господнем. Но мне кажется, что мы можем спасти и осла, и жителей Илморога.

Абдулла был рад приветствовать любое предложение, способствующее спасению его осла, и возбужденно спросил:

— Но как это сделать?

— Существует же член парламента от этих мест. Мы, или, вернее, они выбрали его в парламент, чтобы он представлял там интересы избирателей даже самых отдаленных уголков его округа. Давайте пошлем в город большую делегацию из мужчин, женщин и детей. Пошлем ее в столицу. Встретимся с нашим депутатом. Правительство обязано нам помочь. А мы, может быть, сумеем помочь остальным. Иначе засуха нас всех уничтожит.

— А как быть с ослом? — спросил Абдулла.

— Мы возьмем его с собой. Починим телегу. На ней мы привезем из города продовольствие и другие товары.

Ванджу пронзила острая боль: значит, снова в город, туда, где она вынесла столько унижений?! Ее замутило от одного воспоминания о них.

— А почему нельзя послать кого-то одного? Например, тебя? Ты взял бы велосипед Муниры, — предложила она.

— Меня? Не станет депутат выслушивать одного человека. Он может заявить, что я просто обманщик. Но я уверен, делегацию от народа он вынужден будет принять.

Абдулла с готовностью поддержал его. Задумалась и Ванджа: «В прошлом году в это же время я уехала в город в надежде разбогатеть. Теперь же я поеду ради других людей. Может быть, на этот раз город будет к нам добрее».

Мунира не представлял себе, чем им поможет депутат парламента. Он тоже раздумывал: «Нигде я не могу осесть надолго, все время меня куда-то гонят другие люди. Неужели мне не суждено действовать по собственной воле?» Но раз уж Ванджа и Абдулла согласились, не смог отказаться и он. К тому же он считал, что, поехав, сумеет заглушить тревожный голос совести, время от времени попрекавшей его после ночного «чаепития в Гатунду». И потом, это дает возможность выяснить, что же стоит, в конце концов, за этой КОК с ее призывами к единению и гармонии интересов.

Теперь дело было за старейшинами. Они выбрали следующий день, чтобы объявить приговор ослу и назначить срок жертвоприношения козы. Вечером Ванджа побеседует с Ньякиньей, а та в свою очередь, пока не поздно, поговорит со старейшинами.

Собрались все. Нжугуна передал жителям слова Мвати Ва Муго:

— Мы прогоним осла. Мы принесем в жертву козу. Никто не смеет спорить с Мвати. Вы знаете, он — наш щит и наш меч, которым и бог защищает нашу землю. Вам известно, что со времени давнишней битвы за Илморог на нас не так уж часто обрушивались бедствия. Никто из нас не смеет возражать Мвати Ва Муго и задавать ему вопросы. Поэтому мы не спросили у него, что нам делать. А он не сказал нам. Он знает, мы не дети. Если бы речь шла о козе, мы бы избили ее палками и погнали бы прочь, чтобы она унесла с собой наши беды. Но эта скотина не коза. Но заботы-то у нас все те же. Вот я и говорю: изобьем его, а когда он станет помирать, мы прогоним его прочь на равнину, чтобы он унес с собой нашу беду.