Ван Мэн - Современная китайская проза

Перевод А. Желоховцева.

Разом вспыхнули уличные фонари. Чэнь Гао показалось, будто над его головой заструились два сверкающих потока. Потекли две нескончаемые световые реки. На тротуар легли густые стройные тени ясеней. Люди, толпившиеся на остановке в ожидании автобуса, тоже вдруг обрели тени.

Проносились грузовики, легковые машины, автобусы, велосипедисты; звучали автомобильные гудки, разговоры, смех. На город опускались сумерки, и уже появились первые приметы вечернего оживления, сначала еще робкие; но вот зажглись, привлекая взгляд, неоновые рекламы, засветились вертящиеся разноцветные огни над дверями парикмахерских. Опять завивка, длинные волосы, высокие каблуки, длинные платья без рукавов. В воздухе аромат духов и косметики. Похоже, городские женщины вновь понемногу начинают обращать внимание на свою внешность; кое-кого это раздражает.

Уже больше двадцати лет Чэнь Гао не бывал в большом городе. Двадцать лет он провел в далекой провинции, в крошечном городке. Там на улицах зажигался едва каждый третий фонарь, да и то лишь на несколько вечеров в месяц; остальные не зажигались вовсе. Никто не знал, было это следствием общего запустения или нехватки электроэнергии… Впрочем, какая разница — тамошние жители начинали работать с восходом солнца и работали до заката, словно крестьяне в поле. После шести часов, когда закрывались все учреждения, предприятия, магазины, люди сидели по домам, приглядывая за детьми, курили, стирали или вспоминали прежнюю жизнь.

Подошел большой ярко-голубой автобус. Кондукторша что-то говорила в микрофон, пока, теснясь, выходили пассажиры. Чэнь Гао вместе с другими сумел протолкнуться в автобус. Он был переполнен. Но пассажиры, кажется, вполне довольны. Кондукторша, молодая и розовощекая, объявляла остановки громко и четко. В его далеком городке она могла бы вести концерт в рабочем клубе. Она включила крохотную лампочку и начала продавать билеты. За окнами мелькали уличные фонари, деревья, дома, люди. Автобус подошел к следующей остановке. Опять, едва кондукторша объявила ее название, зажегся свет, и пассажиры стали проталкиваться к выходу.

В автобус вошли два молодых парня в рабочих спецовках, продолжая что-то горячо обсуждать. «Основной вопрос — демократия, демократия — это…» — доказывал один. Хоть Чэнь Гао пробыл здесь, в городе, только неделю, он понял, что тут демократия — тема столь же популярная, как бараньи ноги там, где он жил. Возможно, в городе лучше со снабжением, и людей не волнуют такие пустяки, как баранина.

Впрочем, зачем противопоставлять демократию баранине? Без демократии вы вряд ли увидите баранину на своей тарелке. Демократия, которая не смогла дать людям сочную баранину, оказалась пустой болтовней. Чэнь приехал в город на писательскую конференцию по проблемам рассказа и драматургии. После падения «банды четырех» он опубликовал несколько рассказов. Некоторые критики утверждали, что стиль его стал более зрелым и гибким. Но большинство придерживалось мнения, что эти работы — ниже его прежнего уровня. Тот, кто уделяет слишком много внимания бараньим ногам, вряд ли напишет хороший рассказ. Впрочем, уже одно то, что баранину вообще признали необходимой, было огромным шагом вперед. Когда Чэнь Гао ехал в город на конференцию, их поезд задержался больше чем на час из-за происшествия на маленькой железнодорожной станции. Жителей там было мало, но зато бараньих ног — в изобилии. И вот, спеша продать пассажирам своего барана, какой-то бедняга захотел пролезть под стоявшим поездом. Поезд тронулся, и его задавило. Это произвело тяжелое впечатление на Чэнь Гао.

Когда-то на различных писательских конференциях он всегда оказывался самым молодым, а теперь стал вдруг писателем среднего поколения; да и выглядел он провинциалом: кожа на лице потемнела, а весь облик хранил следы пережитого. Молодые участники высказывали свежие, смелые, острые мысли. Правда, почти никто не касался собственно литературных проблем, хотя председательствующий и пытался вернуть обсуждение к главной теме конференции. Однако молодые говорили все больше об обстоятельствах, которые привели к возникновению «банды четырех», о феодализме, демократии, законности, морали. Их беспокоило, к примеру, то, что все больше молодежи шатается по паркам, танцует под электрогитары и что в связи с этим собирается предпринять парковая администрация. Предлагалось, в частности, каждые три часа объявлять по радио, что подобные танцы запрещены, и после двух предупреждений штрафовать нарушителей. Чэнь Гао тоже высказал свое мнение, показавшееся после резких суждений молодых весьма робким. «Мы должны действовать постепенно, — сказал он, — и начинать следует с самих себя». Впрочем, вряд ли даже самая малая часть всех этих замечательных предложений будет выполнена. Чэнь испытывал воодушевление и растерянность одновременно.