Ван Мэн - Современная китайская проза

Автобус подошел к конечной остановке, но был по-прежнему переполнен. Пассажиров разморило, и мало кто обращал внимание на кондукторшу — она сердито требовала предъявить билеты. Чэнь, как настоящий провинциал, высоко поднял свой билет, но девушка даже не глянула в его сторону. Тогда он вежливо протянул ей билет, но она его не взяла.

Выйдя из автобуса, он достал записную книжку и, перелистав ее, нашел адрес. Прохожие, у которых он спросил дорогу, с готовностью стали давать объяснения. Ну что ж, хорошо хоть горожане сохраняли свою традиционную вежливость. Поблагодарив, он покинул ярко освещенную остановку. И вскоре понял, что заблудился среди новых домов.

Дело было не в сложной планировке кварталов — планировка была, пожалуй, даже слишком проста. Все дома шестиэтажные, каждый — близнец соседнего. На всех балконах груды хлама. В окнах или желтые абажуры, или белые лампы дневного света. Из всех окон неслись одинаковые звуки. Телевидение передавало футбольный матч китайской команды и какого-то зарубежного клуба. Кажется, китайцы только что забили мяч. Сквозь яростные крики болельщиков на стадионе и зрителей у экранов слышался знакомый голос спортивного комментатора Чжан Чжи. Из других окон доносился перестук молотков, детские крики, споры взрослых.

Эти звуки, свет, множество вещей, которыми набиты дома, одинаковые, как спичечные коробки, показались Чэню странными, чужими, пожалуй, даже смешными. Деревья — вершины были вровень с крышами — придавали картине нечто таинственное. В том далеком городке по ночам слышался только собачий лай. Чэнь научился узнавать собак по голосу; знал он и их хозяев. Иногда по улицам с грохотом проносились тяжелые грузовики, слепя встречных светом фар, и долго потом глаза никак не могли привыкнуть к темноте, а в окрестных домишках все ходило ходуном.

Чэнь пожалел, что углубился в лабиринт домов. «Не надо было сворачивать с той освещенной улицы», — подумал он. И зачем он вышел из набитого людьми автобуса; как хорошо было ехать вместе со всеми по широкому бульвару! Теперь он один в темноте. А мог бы остаться в гостинице, поговорить с молодыми о проблемах, возникших в результате дурного правления «банды четырех», поболтать о дальних странах, о Токио, Гонконге, Сингапуре над тарелкой с омарами и вареными орешками, за кружкой прохладного пива. Вместо всего этого он для чего-то отправился в такую даль, ищет зачем-то дом, почему-то должен улаживать чужое дело с незнакомым человеком. Впрочем, с делом как раз все ясно — обычное поручение, ничего особенного. Просто Чэнь для этого неподходящий человек. С бо́льшим успехом он мог бы станцевать на сцене партию принца в «Лебедином озере», даже несмотря на хромоту, которая — теперь уже почти незаметная — осталась как память о том, что сейчас называют «произволом».

Ему стало грустно, нахлынули печальные воспоминания двадцатилетней давности — той поры, когда он покидал этот город, напечатав несколько рассказов, которые были сочтены слишком смелыми; сейчас эти рассказы считаются недостаточно острыми. То, что произошло с ним, случилось с очень многими, с подавляющим большинством, и только немногие продолжали наслаждаться жизнью.

Должно быть, уже недалеко: похоже, вон тот дом на противоположной стороне как раз ему и нужен. Словно нарочно, на его пути оказалась какая-то стройка. Видимо, собираются прокладывать трубы. Хотя какие же трубы — для чего тогда кирпич и черепица? Скорее, здесь будет дом или столовая, а может, и общественный туалет. Как бы там ни было, сейчас перед ним канава, слишком широкая, чтобы ее перепрыгнуть. Он поискал переходные мостки. Конечно же, их не было. Идти в обход или прыгать? «Не так уж я стар», — сказал он себе. Отступил на несколько шагов и разбежался. Проклятье! Как раз в момент толчка нога увязла в песке, и он свалился в канаву. Хорошо еще, на дне не было ничего твердого или острого. Лишь минут через десять он пришел в себя после падения. Усмехнувшись, кое-как отряхнув одежду, вылез наверх — и ступил прямо в лужу. Он быстро отдернул ногу, но было поздно. Ботинок и носок промокли насквозь. Ощущение отвратительное — словно ешь рис с песком. Чэнь поднял голову и увидел одинокую лампочку на покосившемся столбе, оранжевую, как апельсин. Лампочка эта показалась ему похожей на крохотный вопросительный знак посреди огромной черной классной доски, а может, она напоминала восклицательный знак…

Он подошел к дому; из окон по-прежнему неслись крики и свист. Наверно, гости забили гол. Он пригляделся к номеру над подъездом, кажется, этот дом ему и нужен. Но лучше еще раз уточнить у кого-нибудь из прохожих.