Василий Гигевич - Дом, куда возвращаемся

«…Я хотел было начать с морали, хотя бы с того, что ты и твои товарищи еще не есть все послевоенное поколение — строчка за строчкой раскритиковать твое письмо. Но решил, что не стоит, это будет то же самое, что говорить с глухим и надеяться, что тот услышит. Странное существо человек: там, где дело касается не его, он и умный, и правильный, и мудрый. Но как все меняется, когда он сам попадает в переплет. Куда деваются его ум и логика? Эта загадка, мне кажется, как раз и связана с такими рассуждениями об эгоизме, человечности, людской разобщенности и ошибках… Нелогичность поведения при личной трагедии — не в этом ли суть?

Ты просил написать о себе и Мирославе. Так вот. В первые дни моей жизни в деревне я ходил по двору растерянный, делал какую-то работу, с кем-то разговаривал и думал… Я почувствовал, что с этих дней стал другим и, что бы ни случилось, уже не смогу быть прежним. Именно тогда я подумал, что наши поиски смысла жизни, наши споры, задиристость больше походили на игру, на упражнение ума. Но это была святая игра, ибо мы искали смысл жизни, чтобы оправдать свою. Мы жаждали оправдания, мы не могли согласиться с тем, что жизнь — единственная реальность и уже то, что мы есть на земле, — это праздник. Нет, нам нужен был какой-то высочайший смысл, а какой — мы и сами не знали, мы хотели открыть или придумать нечто большее, чем сама жизнь. А это невозможно, как невозможно было даже великому моралисту, произведение которого не выходит из твоей головы, переделать природу человека, воспитать человечество согласно своей теории. Нет, человек есть человек, и надо принимать его таким, каков он есть: со слабостями, сомнениями, болью… Нужно начинать с этого, а не с мысли, какая бы красивая она ни была. Мы хотели придумать, найти сверхчеловеческую идею и под нее подогнать человека. А это неправомерно, ибо выше человека нет ничего.

Вот так, физик… Выше человека нет ничего. Знакомые слова, кажется, столько раз слышал, даже в школе, а понял их смысл, только когда простился с отцом…

Я пишу это не потому, что собираюсь поучать, а с единственной целью: чтоб ты понял, почему я остался в деревне, среди людей, которые воспитали и вскормили меня… Дело не в том, где жить: в деревне или в городе, а в том — ради чего…

Учебу я окончил заочно и стал работать в школе. Потом ко мне приехал Мирослав. У нас свои заботы, хлопоты, не все гладко. Был конфликт с директором — как его могло не быть? — отчаяние от бессилия, скрытая гордость за воспитанников… Я теперь заново вглядываюсь в лица односельчан, думаю о своих учениках — и поверь, все они не менее интересны и загадочны, чем великие общественные деятели, композиторы и поэты. Ибо все они, мои односельчане, составляют часть народа, а он, народ, выше личности, какая бы она ни была…

…Перечитал вот написанное и подумал, что все же излагаю тебе истины, которые ты, возможно, слышал не раз, и все же не могу их не повторить. Я вернулся к этим простым истинам и открыл их заново: мать, отец, земля, хлеб, память, — ото всего этого я когда-то отошел и, сделав большой круг, пришел к ним заново и удивился…

С чего начинается человек? Откуда начинаются его муки, непонимание мира, горечь, которые ты теперь испытываешь?

Уча детей, споря с Мирославом, я заметил: человеческая личность, по существу, вечный конфликт между личным «хочу» и общечеловеческим «надо». И чем острее этот конфликт, чем глубже граница между «хочу» и «надо», тем больше вынужден страдать человек. А когда «хочу» и «надо» совпадают, он находит счастье. Мы сами, наша судьба, не из таких ли примеров?.. И главное, видимо, в том, чтобы человек сознательно отрекался от своего «хочу» и принимал наше общественное «надо». На этом должно строиться воспитание, начиная с колыбели…

…Бьюсь над сущностью обучения — пойми, я не за то, чтобы усложнять программы или дополнять их новыми предметами, нет, их и без того слишком много. Ребенка нетрудно напичкать знаниями, а вот гораздо труднее воспитать из него настоящего человека, научить доброте, искренности, нетерпимости к злу.

Работать с учениками непросто. Уроки литературы проходят в крике, гвалте, диспутах. Представляешь, каково это было пережить моему директору с его «железным» распорядком, заранее написанным планом, пятнадцатью минутами на опрос, столько же, и ни минуты больше, на объяснение, почему Печорин был «лишним» человеком… Безусловно, были педсоветы, комиссии, валидол с валерьянкой — все было…