Карлос Сафон - Лабиринт призраков

Теперь я уверена, что главным смыслом моей жизни (чего никто не мог предположить, и я в том числе) явилось зачатие сына Даниэля в те несколько недель, что я прожила с Давидом. Знаю, общество охотно осудило бы и заклеймило меня за то, что я любила этого человека, зачала сына тайно и во грехе, лгала. Кара, справедливая или нет, не заставит себя ждать. На земле никто не получает счастье даром, даже на мгновение.

Однажды утром, пока Давид встречал восход на пирсе, я оделась и дошла до ресторанчика «Таверна дель мар» на берегу бухты Сан-Поль. Оттуда я позвонила Хуану. После моего исчезновения миновало две с половиной недели.

– Где ты? У тебя все благополучно? – спросил он.

– Да.

– Ты вернешься?

– Не знаю. Я ничего не знаю, Хуан.

– Я очень люблю тебя, Исабелла. И всегда буду любить, вернешься ты или нет.

– Ты не спрашиваешь, люблю ли тебя я?

– Ты не обязана ничего объяснять, если не хочешь. Я буду ждать тебя. Всегда.

Его слова острым кинжалом пронзили мне сердце, и я проплакала всю дорогу домой. Давид, ждавший в дверях, обнял меня.

– Я не могу оставаться с тобой здесь, Давид.

– Знаю.

Через два дня к нам заглянул цыган из поселения на пляже и предупредил, что жандармы расспрашивали о мужчине с девушкой, которых видели в округе. Они показывали фотографию Давида, объяснив, что этот человек разыскивается за убийство. Та ночь стала последней, какую мы провели вместе. На следующий день, когда я проснулась в одеялах перед камином, Давид уже ушел. В прощальной записке он советовал мне вернуться в Барселону, выйти замуж за Хуана Семпере и быть счастливой за нас двоих. Накануне ночью я призналась ему, что Хуан сделал мне предложение руки и сердца и я приняла его. Я до сих пор не понимаю, зачем я ему это рассказала. Вероятно, я пыталась оттолкнуть его или же, напротив, ждала, что Давид начнет уговаривать меня бежать с ним, разделив его тернистый путь в преисподнюю. Он принял решение за меня. Поверил мне, когда я закричала, что он не имеет права любить меня.

Я знала, что ждать его не имело смысла. Давид не вернется ни к вечеру, ни завтра. Я убрала дом, снова укутала мебель покрывалами и закрыла все окна. Оставив ключ за камнем в стене, пешком отправилась на железнодорожную станцию.

Я поняла, что понесла его ребенка, как только села в вагон поезда в Сан-Фелиу. Перед отъездом я позвонила Хуану, и он встретил меня. Хуан обнял меня и не стал расспрашивать, где я пропадала. Я не смела смотреть ему в глаза.

– Я не стою твоей любви, – призналась я.

– Не говори глупости.

Я струсила, испугалась. За себя. За ребенка, которого носила во чреве. Через неделю в назначенный день я обвенчалась с Хуаном Семпере в церкви Святой Анны. Брачную ночь мы провели в небольшой гостинице “Испания”. Проснувшись на следующее утро, я услышала, что Хуан плачет в ванной. Какой прекрасной стала бы жизнь, если бы мы любили только тех, кто этого заслуживает.

Через девять месяцев родился мой сын, Даниэль Семпере Хисперт.

Не представляю, зачем в конце войны Давид вернулся в Барселону. Тем утром, когда он исчез из дома в Сагаро, я не сомневалась, что больше никогда его не увижу. После рождения Даниэля я старалась не вспоминать о золотом времени, которое мы провели вместе. Несколько лет жила, не мечтая ни о чем и полностью посвятив себя Даниэлю. Я заботилась о нем, стараясь быть заботливой матерью и защитить малыша от мира, на который теперь смотрела глазами Давида. Этот мир окутывали сумерки, в нем правили бал злоба и зависть, алчность и ненависть. Он был пронизан фальшью, и лгали все. Он не стоил того, чтобы жить в нем, но мой сын родился именно в таком мире, и я должна была защитить от него сына. Я не хотела, чтобы Давид узнал о существовании Даниэля. Когда сын родился, я дала зарок, что он останется в неведении, кто его отец, поскольку человек, подаривший ему жизнь и растивший малыша вместе со мной, Хуан Семпере, являлся его настоящим и самым лучшим отцом на свете. Меня не покидала мысль, что если однажды Даниэль выяснит или хотя бы заподозрит истину, он меня не простит. И все же, несмотря ни на что, я не жалею ни о чем и поступила бы так снова. Давид Мартин не должен был возвращаться в Барселону. В глубине души я уверена, что он приехал, почуяв правду, и, наверное, это стало для него подлинным наказанием, которое дьявол, овладевший его душой, приготовил для него. Как только Давид пересек границу, он вынес приговор нам обоим.