Карлос Сафон - Лабиринт призраков

– Извини, что заставил ждать, Альберто. Меня задержало небольшое дело технического свойства. Тебе предложили кофе?

Во рту пересохло, как в пустыне, иначе Фернандито, наверное, подавился бы слюной. Он снова плюхнулся на стул, не дожидаясь окрика.

– Почему я здесь нахожусь? – требовательно спросил он. – Я ничего не сделал.

Эндайа благодушно улыбнулся, словно нервозность молодого человека настраивала его на сентиментальный лад.

– Никто не утверждает, будто ты совершил нечто нехорошее, Альберто. Ты действительно не хочешь кофе?

– Прежде всего я хочу, чтобы меня отпустили домой.

– Конечно. Уже скоро.

Эндайа взял телефонный аппарат, стоявший на письменном столе, и подвинул его поближе к собеседнику. Сняв трубку, он протянул ее Фернандито.

– Давай, Альберто, позвони отцу, попроси его принести твои документы и приехать забрать тебя. Я уверен, что семья беспокоится о тебе.

Караван облаков величаво плыл, медленно скользя по склону горы. Фары такси выхватывали из темноты силуэты особняков, видневшиеся среди деревьев, обступавших с двух сторон дорогу, которая вела к Вальвидрере.

– По шоссе Агуас я проехать не смогу, – предупредил таксист. – С прошлого года там ограничен доступ для местных жителей и муниципального транспорта. Стоит туда сунуться, как появляется жандарм, прятавшийся в кустах, с пачкой квитанций, чтобы выписать штраф. Но я могу высадить вас в начале…

Варгас помахал купюрой в пятьдесят песет. Таксист уставился на прекрасное видение как муха на мед.

– Послушайте, у меня нет сдачи…

– Если вы нас подождете, она не понадобится. А властям наврите что-нибудь.

Таксист недовольно засопел, но меркантилизм возобладал.

– Ваша взяла, – вздохнул он.

Когда показалась дорога – всего лишь грунтовая колея, не покрытая асфальтом, которая лентой обвивала горный амфитеатр, взявший в кольцо Барселону, – водитель выехал на нее с осторожностью.

– Вы уверены, что вам сюда?

– Езжайте прямо.

Бывший дом Маташа находился метрах в трехстах от начала дороги. Вскоре свет фар такси скользнул по ограде с железными пиками, проглянувшей с одной стороны дороги. Дальше, в глубине, угадывались зубчатые очертания мансард и башен, окруженные руинами сада, брошенного на произвол судьбы очень давно.

– Это тут, – сказала Алисия.

Таксист бегло обозрел окрестности и с унынием посмотрел на своих пассажиров в зеркальце.

– Слушайте, сдается мне, что там никто не живет…

Алисия проигнорировала его замечание и вышла из салона.

– Не найдется ли у вас фонарика? – спросил Варгас.

– Опущенный флажок не включает дополнительные услуги. Мы все еще говорим о десяти дуро?

Варгас снова достал полтинник и показал водителю.

– Как вас зовут?

Под гипнотическим воздействием денег глаза шофера загорелись.

– Сиприано Ридруэхо Кабесас, к услугам вашим и корпорации таксомоторов.

– Сиприано, сегодня вечером вам повезло. Может, у вас найдется фонарик для сеньориты, чтобы мы не спотыкались в темноте и не свернули себе шею.

Водитель изогнулся, забравшись в бардачок, и вынырнул с автомобильным фонарем внушительных габаритов. Варгас схватил его и покинул салон. Но сначала разорвал купюру достоинством в пятьдесят песет пополам и протянул одну половинку шоферу.

– Вторую часть получите по возвращении.

Сиприано вздохнул, поглядев на обрывок купюры, как на просроченный лотерейный билет.

– Если только вы вернетесь, – проворчал он.

Алисия уже пролезла в узкий просвет между прутьями ограды. Ее тень скользила по лунной дорожке среди зарослей кустарника. Варгасу, который был раза в два или три крупнее Алисии, пришлось поднапрячься, протискиваясь через заржавевшую решетку, чтобы пуститься за ней вдогонку. За оградой начиналась вымощенная аллея. Она тянулась вокруг дома и вела к парадному входу, размещенному на главном фасаде. Брусчатку под ногами устилал ковер из палых листьев. Варгас вслед за Алисией пересек сад и добрался до балюстрады, вознесенной над лестницей, откуда открывалась великолепная панорама Барселоны. За чертой города сверкало залитое лунным светом море, напоминая озеро расплавленного серебра.

Алисия смотрела на фасад дома. И у нее перед глазами возникали образы и видения, навеянные рассказом Вилахуаны. Она представляла, как выглядел в лучшие времена этот дом, нежась в солнечных лучах, которые ласкали желто-красные стены и рассыпались брызгами в фонтане, теперь пересохшем и растрескавшемся. Воображала, как играли в саду дочери Маташа, а писатель с женой с любовью наблюдали за ними из большого окна гостиной. Домашний очаг Маташа был разрушен, ныне превратившись в заброшенный мавзолей, где ветер раскачивал оконные створки.