Матти Фридман - Кодекс Алеппо

После этого я договорился о встрече с профессором Йом-Тов Ассисом, главой Института Бен-Цви.

Профессор заколебался, когда я спросил его о причинах увольнения Бенайау. У института собралось «толстое досье» по этому поводу, признался он и добавил, что сам никогда в него не заглядывал. Пообещав туда заглянуть, Йом-Тов Ассис прекратил всякое со мной общение. Я не получил от него ни письма, ни звонка, хотя в течение нескольких месяцев просил о встрече.

Тем временем, пересматривая сотни материалов, собранных Эзрой Кассином, я обнаружил еще одну пропавшую рукопись. Записка из Института Бен-Цви, без подписи, но, судя по всему, написанная собственноручно самим Бен-Цви, подтверждала получение попорченного экземпляра Книги Эсфири, спасенного от пожара в алеппской синагоге семьей Лернер, члены которой принесли ее президенту 15 февраля 1955 года. Я стал искать ее в электронной базе данных Национальной библиотеки, искал и в каталоге Института Бен-Цви. Но безрезультатно. Я послал по электронной почте запрос профессору Ассису, но ответа не последовало.

Наконец я подал официальный запрос с требованием уведомить меня о причинах увольнения Бенайау; я сослался на израильский закон о свободе информации, который касался и Института Бен-Цви, так как этот исследовательский институт создан на средства налогоплательщиков. К этому времени с момента моей встречи с профессором прошли три месяца, и вот институт послал мне короткое уведомление, судя по всему, составленное адвокатом. Ученые института отклоняют мое требование, говорилось в этом уведомлении, поскольку подобная информация нарушает неприкосновенность частной жизни Меира Бенайау и его семьи. Маленькая лазейка в законе позволила им эти данные скрыть.

Но к этому времени я нужную мне информацию получил из другого источника.

Вооружившись полученными у Сильверы расписками, я отправился в Министерство просвещения к Цви Цамерету, который в течение двадцати шести лет, до 2009 года, занимал пост административного директора Института Бен-Цви.

– Где эта книга? – спросил я.

Цамерет прочел расписки, и лицо его помрачнело. Потом он сказал:

– Можно я объясню вам кое-что самым доступным образом?

– Пожалуйста, – ответил я, и в жестких выражениях он сообщил мне, что Бенайау оказался ответственным за исчезновение десятков рукописей из Института Бен-Цви.

Директора института, сказал мне Цамерет, уличили в том, что он переправляет манускрипты из институтской коллекции в свою собственную. Когда это неприятное грязное дело раскрылось, Залман Шазар, бывший в то время президентом страны, не позволил ему дойти до судебного разбирательства. Отец Бенайау был в то время одним из главных раввинов страны, и суд мог обернуться большим скандалом в масштабе государства. О пропаже книг стало известно из-за борьбы между учеными за влияние в Институте Бен-Цви; в результате Бенайау уволился. Книги возвращены не были, и их пропажа огласки не получила.

Несколькими годами позже на должность заместителя директора института, который все еще пребывал в состоянии брожения, был приглашен молодой ученый по имени Йосеф Хэкер. Хэкеру, сегодня почетному профессору еврейской истории в Еврейском университете, было поручено восстановить в институте порядок, и он получил доступ ко всей документации. Когда я с ним связался, Хэкер согласился встретиться и разрешил записать нашу беседу на диктофон. Он согласился с выводами Цамерета. По его словам, он видел и по сей день помнит список редких книг, взятых прежним директором; знает, что были и другие. «Я об этом доложил кому следует, – сказал он, – но ничего не было сделано. Такое впечатление, что все стороны хотели с этим покончить и всё замести под ковер».

Когда я показал расписки Сильверы одному старому чиновнику, все еще работающему в Институте Бен-Цви, он сказал то же самое. Не могу утверждать, что я досконально расследовал произошедшее в Институте Бен-Цви, но, выслушав все эти заявления, невозможно не прийти к выводу, что в то время люди, хорошо знакомые с внутренними порядками института, весьма опасались за сохранность его книг.

Бенайау продолжил свою карьеру в другом научном учреждении, а именно в Тель-Авивском университете. В 2004 году он был удостоин одной из самых престижных академических премий страны, и, когда спустя пять лет умер, некролог в газете «Хаарец» сообщил, что он сочетал в себе традиционную еврейскую ученость с эрудицией современного исследователя.