Матти Фридман - Кодекс Алеппо

«Теория Сило» – это одно из объяснений, почему израильтяне так стремились напустить туману на вопрос, где и когда пропали эти листы. Огласка этой истории могла бросить тень на Еврейское агентство, она могла обернуться «громким мировым скандалом» и подставить под удар одну из важнейших его функций, скомпрометировать агента, бывшего гражданином другой страны и владеющего ценной информацией. Эта теория объяснила бы роль Шрагая, главы Отдела Алии, который напрямую отвечал за Сило и сирийско-турецкий коридор. Неясную ситуацию с семнадцатью днями тоже можно вписать в этот сценарий: глава Отдела Алии получил от Фахама манускрипт вместе с отчетом о том, что случилось, и, возможно, ему потребовалось время, чтобы расследовать и принять какое-то решение, прежде чем нести этот манускрипт президенту Бен-Цви. Записи Шрагая могли бы прояснить эти сомнения, но, судя по всему, таковых он не оставил. Архив Еврейского агентства в Иерусалиме хранит бумаги из его офиса в Отделе Алии, но материалов того периода времени, в который «Корона» прибыла в Израиль, там нет.

Когда в середине восьмидесятых Амнон Шамош писал официальную историю «Короны», его научным ассистентом был Йосеф Офер, молодой студент университета, который позже стал профессором, библеистом и одним из величайших знатоков «Короны». Офер многие месяцы рылся в архивах, это он нашел записку Бен-Цви по поводу Сило и листов из «Короны» и другие сведения об агенте из Александретты. Все это он передал Шамошу, но тот про них в книге не упомянул. Сило в ней не фигурирует вообще.

Когда я спросил престарелого Шамоша, чем это объяснить, тот ответил, что никаких материалов, относящихся к Сило, не помнит. Но кто такой Сило, он прекрасно знал. Агент из Александретты был его двоюродным братом.

До сих пор мои расследования поднимали лишь вопросы, связанные с периодом пребывания «Кодекса» в Алеппо, и некоторым образом указывали на то, что хишение могло произойти и в Турции, хотя, судя по записке Бен-Цви, даже его информатор считал, что у Сило имеется всего лишь «несколько листов» из «Короны», а не все пропавшие ее части.

Из Александретты манускрипт проследовал к конечному пункту своего назначения, в Иерусалим.

Все, кого волнует необычайная история «Короны Алеппо», сходятся на том, что, лишь попав в Израиль, в руки исследователей, книга оказалась в безопасности, и что тот, кто стремится разгадать тайну пропавших листов, должен искать разгадку в другом месте. Я не увидел никаких оснований считать, что это утверждение верно, и нашел одну существенную причину предположить, почему это не так. И тут, возможно, мы добрались до корня самой великой тайны «Короны» и до причины тех недомолвок и туманностей, на которые я натыкался.

В одно прекрасное утро в синагоге на Манхэттене, что в нескольких шагах от Центрального парка, я совершенно случайно наткнулся на ключ, который открыл мне эту часть истории.

В Институте Бен-Цви всегда утверждали, что листы «Короны» были утрачены в 1947 году, во время погрома в Алеппо или сразу после него. Это не подтверждено никакими доказательствами; совсем напротив, доказательства это опровергают. Когда я беседовал с Амноном Шамошем, который после публикации книги о «Кодексе» отправился в спонсированное институтом и широко освещаемое в печати турне, чтобы посетить членов алеппской общины и разыскать пропавшие листы, я спросил его, почему он считает, что эти листы пропали до того, как «Корона» попала в Израиль. Он на минуту задумался. «Из вежливости, – сказал он, – и из осторожности». И признался, что доказательств для такого утверждения у него нет. Я не нашел никаких подтверждений, будто части «Короны» пропали до марта 1958 года, когда «Корона» уже три месяца находилась в Израиле и большую часть этого времени – в Институте Бен-Цви.

Когда «Корона» прибыла в Израиль, управлением института занимался не президент, погруженный в дела государственные, а его секретарь и директор института Меир Бенайау. Именно Бенайау, а не президент распоряжался и «Короной». Бенайау, которого я уже упоминал, происходил из известной семьи со связями, он был сыном главного раввина и братом будущего члена правительства. Выдающийся по всеобщему признанию ученый, он умер в 2009 году, оставив за плечами долгую и успешную научную карьеру. Параллельно с научными занятиями Бенайау приобретал, продавал и коллекционировал редкие книги. Он оставил после себя солидную частную коллекцию, насчитывающую около тысячи еврейских рукописей, ныне хранящихся в его семье в Иерусалиме.