Ольга Фикс - Темное дитя

– А селезенка у нее тоже новая вырастет?

– Вот уж без понятия. Я даже не очень-то представляю себе, где это – селезенка. Может, вырастет. А может, их вообще у нас от природы две.

– Мам, а ты теперь больше не уйдешь?

– Уйду. – Выпрямившись, Аграт рывком подняла бретельку платья назад к ключицам. – Хорошенького понемножку.

Осторожно переложила Тёмину голову обратно со своих колен на диван.

– Уйду, а потом снова приду. А зачем тебе я? У тебя же теперь Соня есть.

В углу рта у Аграт залегла глубокая складка. Сейчас Аграт казалась старше, чем когда я видела ее в Ган Сакере. Хотя поди знай, сколько лет может быть демону? Но тогда Аграт на вид нельзя было дать больше тридцати, а сейчас она выглядела на все сорок. Бедная, переволновалась, наверное. Примчалась со своим молоком, откуда-то издалека. «Наша мама пришла, молочка принесла…» Подол вечернего платья был весь изорван и покрыт густым слоем дорожной пыли.

Зря я на нее тогда бочку катила!

– Почему ж вы мне сразу не сказали, что не по своей воле бросили Тёму, что вас заставили это сделать?

– Сказала – не сказала, big deal [10] Большое дело ( англ .). . У тебя ведь было уже свое мнение, с чего б ты стала его менять?

– Но я была не права! Я зря вас тогда обидела.

Аграт устало отмахнулась:

– Оставь, это все неважно. Все это уже в прошлом. Иль фат – мат [11] Прошлое мертво ( араб. поговорка ). . Важно лишь настоящее, я тебе уже говорила. И потом, почему ты думаешь, что он все тебе наврал, этот поц? Я сама сколько раз спрашивала себя – не я ли украла Сашину жизнь? Может, да, может, нет, мне-то самой откуда знать? Главное, я ведь предупреждала его: смотри, сам знаешь, что про нас, демонов, болтают… А он смеялся и отвечал – брось, даже если правда, на что мне жизнь без тебя? У меня и так ее уже было слишком много – без тебя. Пусть теперь будет короткая, но с тобой. И я подумала – пусть, это его право.

Надо отдать должное Жан-Марку. Когда утром, открыв дверь клиники, он увидел радостно скачущую абсолютно здоровую Тёму, брови у него поползли вверх, а челюсть поехала вниз. Но он быстро все подобрал и вернул на место.

– Eh bien, значит, антибиотики не нужны. Спицы положи в раковину – я их вымою, простерилизую, и они еще пригодятся. Merde, в раковину, я сказал, а не рядом! Запоминай, все должно быть на своих местах, а то потом здесь не разберешься! Собирайтесь, поехали! Отвезу вас домой.

Надо было отказаться, но я была так измучена нашими вчерашними приключениями и бессонной ночью! Жан-Марк довез нас до самого подъезда, в дороге раз десять напомнил о нашем соглашении: «Нет-нет, какие деньги, ты ж теперь у меня работаешь», потрепал Тёму по плечу: «Au revoir, mon enfant [12] До свидания, дитя… ( фр .) , не лезь больше под машины!», развернулся и уехал.

У меня от всего этого остался какой-то привкус клюквенного сока и балаганности. И еще – беспокойное предчувствие начала чего-то нового. Но сосредотачиваться на этом я не стала. Позвонит – позвонит, нет – нет. Главное, вчера он как-то уж очень вовремя под руку подвернулся.

Покормив Тёму, которая неожиданно с аппетитом умяла в пять минут яичницу с помидорами – видно, сказывалась моя кровь! – я полезла проверять почту. Наткнулась на очередное Сережкино сообщение. Как и во всех предыдущих, обиды в нем шли вперемешку с жалобами, поток проклятий прерывался объяснениями в любви и заверениями в вечной верности, а кончалось все изложением очередного проекта: «Зацени, как я без тебя! Хотя с тобой бы мы и не так еще…» По счастью, я прекрасно помнила, что раньше причиной всех его неудач была я. Теперь же причиной было мое отсутствие. В общем, как всегда, одна я во всем виновата.

Но почему-то всегда после этих писем появлялось дикое желание немедленно все бросить и рвануть к нему на помощь в Москву. Да хоть просто приехать, обнять разочек. Чего там до этой Москвы – четыре часа туда, четыре обратно, займет меньше дня. А человеку приятно.

Сережка, конечно, дурак дураком, но свой. Бывший муж – почти родственник. И ведь он неплохой, в сущности, парень, даже и не скажешь, что глупый. Обидно, что в жизни у него такой кавардак – и жена ушла, и долгов куча. Ладно, выкрутится. У одного займет – другому отдаст. Да вот же, он и пишет:

«Займу у Мурада. Он два раза уже предлагал, но я чего-то отказывался. Все у меня из головы не шло твое вечное: “Не связывайся с людьми чуждой с нами ментальности”. Да по фигу мне на его ментальность! Меня только деньги его интересуют. Вон ты со мною одной ментальности, а толку. Мне ж главное – еще пару месяцев на плаву продержаться, а там-то оно само попрет. И будешь ты, дура, локти себе кусать, что…»