Ольга Фикс - Темное дитя

Господи, какой еще Мурад? Неужели тот самый… Да это ж совсем без головы надо быть, чтоб с ним связываться! Без головы Сережка скоро и будет. С такими раскладами.

Ужасно хотелось ему помочь, но как? Тут серьезные деньги нужны, у меня отродясь таких не водилось, я же все-таки не Мурад.

Без особой надежды я встряхнула плотный конверт: вдруг да сжалится над Серегой мироздание? Из конверта выпало полста шкалей – как раз в магазин сходить, хотя на рулет шоколадный уже не хватит. Ну и правильно, нефиг нас баловать, еще растолстеем.

Хоть не открывай этих посланий! Такой сразу тоской накрывает, как не уезжала.

– Ты расстроилась? Что-нибудь грустное пишут? – спросила Тёма.

– Да не грустное, Тём. Просто дяде одному деньги очень нужны.

– Так ты отдай ему! – Тёма кивнула на выпавшие из конверта бумажки. – Мы пока перебьемся, в холодильнике еще всего много. Правда, крембо закончились.

– Куплю я тебе твои крембо! Его это по-любому не спасет. Понимаешь, Тём, денег ему нужно до фига. У нас с тобой столько нет.

Она задумалась.

– А если продать что-нибудь дорогое?

– А оно у нас есть? Разве если тебя.

– Не-е! Меня не надо. Я тебе еще пригожусь!

До вечера Тёма ходила и все чего-то обдумывала. Нет, то есть она ела, играла, читала – все как обычно. Но я ж видела – в глазах у нее нет-нет да что-то мелькнет.

Наконец уже перед сном Тёма вдруг уселась в кровати и протянула мне два сжатых кулачка.

– Угадай, в какой руке? – Глаза у нее при этом были хитрые-прехитрые.

– В левой, – брякнула я первое пришедшее на ум, лишь бы отвязаться. Настроения не было никакого.

– Не угадала! – Тёма разжала пустой кулак. – Но ты не бойся, я тебе все равно отдам. Продай и пошли деньги тому дядьке.

В правой руке у нее оказался сиреневый мутный камень. Крупный, с перепелиное яйцо, оправленный в золото. Камень я не распознала, а насчет золота было сразу ясно: рыжее, как мамино обручальное кольцо. Не светлое, как сегодня большинство носит.

– Горе мое! Где ты это раздобыла?

Отвернулась и улеглась носом к стенке. Обиженно засопела.

– Тёма, я тебя спрашиваю: чей это камень?

– Я думала, ты обрадуешься.

– Да чему радоваться?! Это ж воровство! Колись давай, где взяла?!

– Как я тебе объясню где? Я ж там никогда не была. Я просто протянула туда руку и взяла. Никакое не воровство! Он там давно лежит, он ничей. Ну то есть он теперь твой. Я ж тебе его дала? Значит, твой.

– Ой-вэй, – вздохнул старый раввин, внимательно изучив Тёмин подарок. – В жизни не встречал таких крупных сапфиров! Знаете, вам будет непросто найти на него покупателя. Вы ведь его продать хотите, я правильно понял?

Не представляя себе, с кем еще можно посоветоваться, я в конце концов позвонила папиному рош ешиве. Все-таки он человек пожилой, мудрый и в бесах разбирается и в камнях.

Принял он меня у себя дома. Дверь в кабинет, где мы с ним сидели, была приоткрыта, и слышно было, как кто-то тяжело топает по дому, управляясь по хозяйству, шаркает шваброй, ставит на огонь кастрюлю, загружает посуду в посудомойку.

Из Гениной комнаты доносились звуки колыбельной на идиш. Ребецин укачивала новорожденную праправнучку. Мы с Тёмой присутствовали в прош-лый шабат на торжественном кидуше в честь ее рождения.

Встретили нас спокойно, даже довольно приветливо. Знакомые дети всю службу играли с Тёмой во дворе в салки, а директриса Бейт Яакова звала нас на праздник первого сидура к ним в школу. Обещала, что они Тёмке тоже подарят сидур (молитвенник) , раз она так хорошо умеет читать.

– А думаете, его можно продавать? Мы ведь даже не знаем, откуда он взялся. Наверняка его ищут, раз он такая редкость.

– Насчет этого, Соня, можете не волноваться. Если Тёма сказала, что камень этот давно там лежит, полагаю, его не ищут уже лет триста.

– То есть получается, он вправду ничей? А как его продавать? Просто прийти в ювелирную мастерскую и предложить?

Раввин рассмеялся и сказал, чтобы я оставила камень пока у него. Если я не возражаю, он сам займется его продажей. Есть у него кое-какие знакомства в нужных кругах.

У меня гора с плеч свалилась! Камень и вправду был довольно увесистый, и таскать его с собой в сумке или кармане радости мне не доставляло. Дома держать его тоже стремно, у нас же вечный проходной двор: то Данька с друзьями без предупреждения завалится, то тетки из моего ульпана шестого уровня мивхан (экзамен) обмывать придут. В банк отнести – так там еще за ячейку платить придется. Вот же Тёмка придумала! Жили, кажется, не тужили.