Робин Роу - Птица в клетке

– Прыгать будешь или просто тут валяешься? – спрашиваю я, залезаю сам и подпрыгиваю пару раз. Джулиан смеется, и я понимаю, что он пьян. – Эй, я же тебя предупредил… – Он смотрит на меня огромными встревоженными мышиными глазами. – Ладно, забудь.

Эмеральд выходит к нам, закутавшись в толстое серое одеяло. Она садится на батут, а я одними губами предупреждаю ее, мол, Джулиан напился. Эмеральд смеется.

– Джулиан, – подталкиваю его я. – Пора домой.

Он начинает что-то напевать и совершенно меня игнорирует.

– Я могу вас проводить, – предлагает Эмеральд.

– Проводить?

– Прекрасная ночь.

– Но снег же идет.

– Не хочу, чтобы день рождения заканчивался. – Ее прическа растрепалась, несколько прядей упало на лицо. Мне хочется их убрать.

– Ладно. – Я встаю и подаю ей руку. – Проводи нас. – А сам пинаю ногу приятеля. – Джулиан. – Он моргает и смотрит на меня. – Пошли.

В кои-то веки Джулиан не вздрагивает, когда я подхожу ближе, и совершенно не возражает, что мы с Эмеральд подхватываем его с двух сторон. Вскоре наша троица дружно выдвигается в путь по заснеженной дорожке.

– Наверное, лучше тебе его понести, – предлагает Эмеральд, когда он в третий раз спотыкается.

– Нет, – бормочет Джулиан. – Хочу идти.

– Ты его слышала, – отвечаю я.

Он снова запинается, я теряю равновесие, и ноги разъезжаются – прямо как у Бемби на льду. Я все-таки собираю их вместе, а Эмеральд смеется, звонко, как колокольчик. Спотыкаясь на залитом лунным светом льду, я чувствую такой прилив счастья, что хочется бежать.

– Видишь? – шепчет Джулиан.

– Что?

– Мое дыхание. – Он с силой выдыхает, и облачко пара клубится в морозном воздухе. – Видишь?

– Вижу.

– Я настоящий.

– Да, – соглашаюсь я. – Ты настоящий.

Мы прокрадываемся в мой дом, не включая света, и практически затаскиваем Джулиана в мою кровать. Он плюхается на спину и что-то напевает под нос, пока я стаскиваю с него потрескавшиеся кроссовки. Эмеральд смотрит на него с весельем и нежностью. У них обоих раскраснелись щеки и намокли волосы.

– Постой, – говорит Джулиан, когда я укрываю его одеялом. Затуманенные глаза приятеля превратились в щелочки. – Ты не спросил.

– О чем не спросил?

– Сколько. Ты не спросил, сколько.

– Ладно, сколько?

Он улыбается и закрывает глаза.

– Десять… тысяч… звезд.

Я резко просыпаюсь. На мне все еще одежда Адама. Голова раскалывается, все как в тумане, но я пытаюсь прийти в себя. Рассел. Если он вчера приехал…

И узнал, что я не ночевал дома…

Хватаю с пола кроссовки, натягиваю их как можно быстрее и вылетаю в коридор.

Где-то шумит душ. Наверное, Адам уже встал, но нет времени ждать. Я должен бежать.

Вскакиваю на велосипед и жму на педали. В животе холодеет от страха. Лечу прямо по ледяной луже, и велосипед начинает заносить. Я кренюсь, но все же как-то получается выровняться. Еду еще быстрее. Легкие горят от холодного воздуха.

Когда добираюсь до дома, я весь потный, хотя на улице мороз. Машины Рассела на дорожке нет. На миг чувствую облегчение, но затем страх снова возвращается. Это не значит, что дяди нет дома. Он все равно мог узнать. И тогда…

Думай о хорошем.

Убираю велосипед в гараж и бегу к себе в комнату. Тишина рикошетит от стен, холодный воздух еще не вышел из груди. Я переодеваюсь в чистую футболку и штаны, но слишком нервничаю, могу только сесть по центру кровати, и всё. Медленно, постепенно мышцы расслабляются. Я ложусь на спину и смотрю в потолок, пока не начинает темнеть.

Мысли о закате вызывают новую волну паники. Я не очень помню, что было вчера, после того, как Камила напоила меня водкой. Помню лишь, что отрубился.

Вот бы Адам мог переночевать у меня. Или я у него.

Но ничего из этого не сбудется.

Я достаточно успокоился, слезаю с кровати и достаю из чемодана книгу про Элиана. Глянцевая обложка покрылась пятнами и потрескалась от частого перечитывания. Белая линия проходит точно по центру картинки с людьми-лилиями – пришельцами с лиловой кожей и похожими на перья волосами. Они все высокие, стройные и двуполые, как лилии. Те, кто сбежал бы с родной замерзшей планеты, если бы человек-тень – огромный монстр с крыльями как у насекомого и полным ртом острых зубов на кончике каждого пальца – их бы отпустил.

Сажусь на кровати и переворачиваю первую страницу. Книга начинается, как все истории об Элиане Маринере: мама с папой укладывают его спать и гасят свет. В темноте все равно можно различить кровать, игрушки и корабль в бутылке на шкафу.