Франтишек Ставинога - Солнечный день

Мальчик тащился по глубокому снегу, сам не зная, куда и зачем. Он шел по знакомому лугу, на котором летом обычно пас коров, и вскоре набрел на полузанесенную тропку, что ведет в деревню. Добрался до пригорка. Под пригорком спокойно спала деревня. Сюда он когда-то ходил в школу. Кое-где из окошек сквозь затемнение пробивались узкие полоски света.

Мальчик остановился. В избах было тепло, это мальчик знал. Сухое, доброе тепло, но там живут люди. Людям он не верил.

Через деревню проходила дорога, она бежала по другим деревням дальше, в тот самый город, откуда мужик привез его, но там в приюте не хотят кормить больших мальчишек, и его опять отдадут, когда мужик явится за ним.

А эта женщина! Он больше не желает видеть ее. Никогда! На что она ему? Он не испытывает к ней ничего, кроме обиды; может быть, эта обида и помогает ему переносить обжигающую боль бича?!

Мальчик смотрел на утонувшие в снегу по самые крыши избы в долине и на косогорах и ничего не чувствовал. Он запахнул на груди ветхое пальтецо и, не зная, куда и зачем идти, опустился в снег.

Очнулся мальчик от громких возгласов и жгучего вкуса самогонки. Он был уже на ногах, его поддерживали два парня и вливали ему в рот что-то такое, от чего он захлебывался кашлем.

— Господи боже, — сказал один, — да это же паренек придурковатого Кунеша. Он его из приюта привел. Ишь, чего надумал — посылать парнишку в такой мороз. Мог ведь замерзнуть. Пошли, милок, не то захвораешь.

Неподалеку от дома они отпустили его — дескать, отсюда доберешься сам.

Мальчик потихоньку забрался в хлев и укрылся тряпьем и соломой.

Неимоверно прекрасная весна тысяча девятьсот сорок пятого года была для мальчика обычной. Весна как весна. На дворе стало теплей, и в хлеву, стекая по кирпичным стенам большими слезами, исчезал иней. Коровы беспокоились. Впервые выгнанные на пастбище, они буйно взбрыкивали и поддевали одна другую рогами. Крупной и спокойной Белухе в этом весеннем турнире обломили рог, но мальчика не наказали. С того дня, когда он едва не замерз на холме возле деревни, мужик стал побаиваться его. Он внезапно заметил, что у паренька широкие плечи, сильная спина, короткие крепкие ноги и угрожающе пустой взгляд серых глаз. Взгляд этот из-под низкого лба под черной как смоль челкой обжигал его. Мужик боялся, что мальчишка подожжет дом и зарежет его, как подсвинка, ночью в постели. По ночам он боялся спать, обдумывая, как бы ему избавиться от парня.

Мальчик заметил перемену в поведении мужика, но особого значения этому не придал. Мужик был ему безразличен, как и все окружающие, — и взрослые, и сверстники. Никто им не интересовался, да и сам он тоже ничем не интересовался. Когда был поменьше, ему хватало дружбы с животными, их тепла и апатичного спокойствия. Подрастая, парнишка стал понимать, что у животных иной мир и мирская суета и жестокость им не понятны. Он прекратил свои беседы с ними. Коровы его никогда не обижали. Их бока были теплыми, а мальчик так нуждался в тепле.

Эта весна все-таки принесла нечто новое. Мальчику опять велели ходить в школу. Из школьного помещения ушли солдаты, говорившие на отрывистом непонятном языке. Поселились другие. Их лица шелушились от солнца и ветра, у них были веселые глаза. Вскоре и эти оставили школу, и мальчик проводил за партой долгие дни.

— Итак, дорогие дети, снова наступил мир, — сказал учитель. — Завтра вы явитесь за своими аттестатами и вступите в новую жизнь. Каждый из вас найдет свое место там, где сможет быть полезным нашей новой республике. Своей Родине.

Мальчик учителя не слушал. Он не знал, что такое Родина, он многого не знал. Он жил в стороне от событий, и его никто ни от чего не освободил. Спал он по-прежнему в хлеву, а миска с холодными объедками все так же стояла в сенях, под лестницей, ведущей на чердак.

— Но прежде, чем вы решите, какой путь вам избрать, — продолжал учитель, — послушайте, что вам скажет один человек. Он специально приехал, чтобы побеседовать с вами.

А человек этот уже стоял рядом с учительским столиком и нетерпеливо потирал руки. Когда учитель закончил, он взял слово.

Человек говорил и говорил. Он говорил о Родине, о национальных чувствах, о народе. Потом неожиданно перешел на народное хозяйство, подорванное нацистами.

— Что необходимо республике, чтобы всем нам хорошо жилось? — спросил он. — Ну, дети? Конечно, уголь! Уголь — это кровь в жилах нашей республики! — ответил он сам, потому что крестьянские дети называли молоко или хлеб. — Уголь, дети! Не будет угля — не будет топлива, не поедут поезда, электростанции не дадут тока. Уголь, дети, — это свет, уголь — это будущность нашей республики. Молодая республика ждет уголь и надеется, что именно вы, молодежь, дадите ей уголь. Неподалеку отсюда, ребята, менее чем в сорока километрах, расположен угольный бассейн. Вы наверняка проходили это на уроках географии. Там ждут молодых парней, ждут, что они придут на помощь. Вас обеспечат жильем, едой, со временем выдадут горняцкую форму. Горняцкая профессия станет почетной и уважаемой.