Радослав Михайлов - Властители земли

Мы опустились на удобные стулья возле накрытого стола, и Чендо продолжал рассказывать про село, что он начал да что доканчивает и какие у него планы. Подняли рюмки, чокнулись. Я хоть и не совсем трезвенник, но спиртного почти не пью, не по моему это возрасту, так что водку я только пригубил маленько. А Митко Ефремов глотнул и во время долгого Чендова рассказа на меня поглядывал: не будем, мол, обижать человека, бай Ташо, а уж после свое возьмем… Закусили салатом, хороший салат, с наструганной брынзой и с парниковыми помидорами, Чендо все говорил и говорил, и от приятной обстановки слова его обретали особую убедительность. Потом женщина вошла в белом фартуке: на подносе три дымящиеся порции жареного барашка… Оставь это, Евтимия, и иди, завтра приберешь, сказал Чендо, а нам пояснил: не совсем свежий, три дня как зарезали, но у нас холодильник есть, так что вкуса не потерял, пожалуйте…

Так вот оно и шло. Сказать, что напились мы, так нет, я едва притрагивался к водке губами, а Митко Ефремов две маленькие рюмки выпил, не больше. Но мы словно примерзли к своим местам, словно загипнотизированные сидели. Работая всю жизнь в ревизорах, я частенько размышлял над тем, с чего начинается падение человека, и пришел к выводу, что с пустяка начинается, с глупого слова, с одной рюмки. Я, разумеется, вовсе не хочу сказать, что и сам я на старости лет вниз покатился от порции ягненка да от бокала швепса. Говорю это, чтобы про волшбу напомнить, про чары, которые караулят человека на каждом шагу. Ладно. Поели мы, швепсом запили, и уж больше, правду говоря, и искушений никаких не было. Чендо не уставал говорить про село, где он родился и где его похоронят, вон на том лугу — и в окошко нам показал ближнюю полянку, с которой мы недавно смотрели вниз, на чудесную долину, уютную, чистую, пропитанную сосновым духом. Мрак стал заползать из котловины наверх, мы довольно долго просидели просто так, без еды, без питья, на душе хорошо как-то было от этого негаданного короткого ужина в горах на границе с лесом. А потом Чендо нас проводил до центра, пожелал спокойной ночи и ушел.

Вошли мы в свою пыльную дыру, по постелям расселись, переглянулись, и Митко Ефремов вдруг засмеялся: без бою мы сдались, бай Ташо! Сдались, говорю, что делать. Помолчали немного, а Митко Ефремов снова: все же очень мне любопытно, чего это человек вцепился в нас мертвой хваткой? Мне так яснее ясного: рыло у него в пуху! Как знать, возражаю, мне вот он совсем не ясен; представь себе, что все это от доброго сердца! Да я уж и то пробовал представить, только как-то не получается… Разделись, легли, а через минуту-две Митко Ефремов снова смеется, молодой, все его на смех тянет: нет, ты только погляди на него, барашками нас угощает! Тут одни вафли, а на вилле — барашки! Я уже три года как барашка не ел. Я тоже не ел, говорю, спи давай, утро вечера мудренее.

Проснулись мы с угрызениями совести. Чары прошли, и стало ясно, что неладно мы поступили, поддавшись на Чендовы соблазны. А он как будто догадался об этом: не показывался целый день. Позавтракали вафлями и уже без всяких колебаний сели анализировать документы.

Не буду говорить в подробностях, что мы сделали, постороннему человеку, чтобы понять, нужны долгие объяснения. Но ясно стало уже к полудню, что придется нам людей порасспросить. Доходы сомнений не вызывали: тому доставлены кирпичи, другому камни тесаные, третьему — негашеная известь из озировских печей, четвертому — мебель привезли, люди строятся, обзаводятся — грузовик всем нужен. И не наше дело расследовать, давали клиенты лев-другой шоферу на чай или нет; чаевые — не наша забота. Так. Но если доходы были ясны, то расходы требовали внимательного анализа. Перерыли мы несколько раз документы и наткнулись на список, составленный в связи с окончанием работ по оформлению парковой аллеи (Чендо нам ее показал во время вчерашней прогулки), в котором расписалось восемь человек, каждый против ста левов; на аллее они по десять дней проработали. Мы выписали три одинаковых фамилии: Марко Кутев, Тодор Кутев, Мария Кутева и попросили конторщика позвать этих людей.

Я из долгого опыта знаю, что случай иногда помогает ревизору, а иногда мешает. Нам случай помог. Услышавши, о ком речь, конторщик сказал: Марко Кутев — отец Тодора Кутева, оба в шахте работают, будут только к вечеру, так что и искать их сейчас нечего. А Мария Кутева умерла. Как это умерла? А так, женщина больная, долго хворала, еле ноги таскала, ну и умерла. Когда? Года три-четыре назад.