Захария Станку - Ветер и дождь

— Да, конечно… мы отмоем его в селе… Разденем и отмоем от грязи!

Небо снова затянуло тучами. Буйный ветер гудел и свистел по пустынным полям. Тучи скрыли от нас и окрестные горы, и осеннее солнце. Стало темнеть, казалось, надвигается ночь, хотя был всего только полдень…

Мы медленно приближались к деревне Блажинь. Тоскливое чувство охватило меня. Позавчера был убит Ифтодий Гынж, и его тело, привязанное к седлу, мы привезли в Телиу. Теперь я сопровождал другого покойника. Этот, по-видимому, тоже был убит выстрелом в упор, а затем брошен в болото. А может, его бросили в болото еще живым и он захлебнулся?

Я уже знал, кем был убитый. Знали и мои спутники. Мне хотелось задать им множество вопросов, но я не решался нарушить их печальное молчание.

Когда мы вытащили убитого из болота, крестьяне, как по команде, сняли шапки и перекрестились:

— Господи помилуй его!

Они опознали труп сразу, еще до того как положили его на землю лицом вверх. Никто, однако, не назвал его по имени. Служитель примарии прошептал:

— Надо ехать.

— Надо, — откликнулся кто-то.

По дороге один из моих спутников, человек уже пожилой, с сединой на висках и с длинными седыми усами, подъехал ко мне и тихо сказал:

— Какая судьба! Умереть в болоте! Захлебнуться в болоте! Наглотался вонючей болотной жижи…

— Не все ли равно, какой смертью умереть.

— Нет, не все равно! Человек может умереть по-разному. Что ни говори, а все-таки лучше умереть дома, в своей постели. Лучше умереть, глядя в глаза близким, тем, кто останется после тебя.

Я видел много смертей. Я видел, как умирают люди на войне. И видел, как они умирают дома, в собственной, постели. Одни боялись смерти, но это не помогло им отдалить свой последний час. Другие не боялись, и они тоже умерли…

Человек, который ехал рядом со мной, продолжал:

— Как война кончилась, многие возмечтали, что наступит мир и райская жизнь. Но что-то не видать этой райской жизни. Выходит, надо снова драться, как на войне, надо драться за землю и права. Вот оно что выходит… И мы деремся… Но до каких пор?

— До победы, — сказал я. — До полной победы. Придется драться до тех пор, пока мы не построим новую жизнь.

— Так-то оно так, вам, конечно, виднее… А что, новый мир, он и в самом деле будет новым?

— Конечно! Иначе за него и драться не стоило бы…

— Оно конечно… Все может быть… Жаль, что я уже немолодой.

— И мне жаль. Но ведь после нас будут жить другие люди. Вырастут новые поколения…

— Вырастут… Это точно. Только надо им открыть глаза. А то они вырастут вкривь и вкось.

Я забыл, что нахожусь рядом с покойником, и рассмеялся:

— Каждому поколению кажется, что те, кто моложе, растут вкривь и вкось. У каждого поколения своя манера носить одежду, своя манера петь песни, танцевать, любить и даже своя манера воевать… Да, да, каждое поколение по-своему ведет свои войны.

— Войны… войны… Пора бы уж и покончить с войнами.

— Пора, конечно. Но люди остаются людьми. Они не так-то легко откажутся от войн. Многим даже нравится убивать и мучить других людей.

Я снова бросил взгляд на болото. Оно было таким же, как всегда, мрачным и вместе с тем совершенно равнодушным. И я прошептал:

— Сколько тайн погребено, наверно, в этом болоте!

Человек, едущий рядом, услышал мои слова и сказал:

— Мы-то его хорошо знаем. От нас у него нет никаких тайн. Мы родились здесь, рядом с болотом. Здесь прошла вся наша жизнь. Оно очень глубокое, это болото, и жадно засасывает все, что в него попадает. Ни следа не остается на поверхности. Старики говорят, что у нашего болота вообще нет дна. Кто знает? Может, так оно и есть…

— Тут погибло небось немало людей?

— Только господь знает сколько. Только он один их считал… А во время войны здесь, у болота, был страшный бой между крупной немецкой частью и нашими. Немцы отступали, а сдаваться не хотели. Вы же знаете немцев…

— Знаю. Они такие же, как и все солдаты: иногда дерутся до последнего. А иногда, убедившись, что дело проиграно, сдаются. Здесь они, значит, сдаваться не хотели?

— Нет. Бой шел целый день. Много было пролито крови. Господи помилуй… Немцы держались с рассвета и до позднего вечера. А прежде чем оставить позицию, они побросали в болото не только мертвых, но и своих раненых. Я бы не поверил, да сам слышал. Стоны раздавались всю ночь. Страшное это дело: слышишь, что люди гибнут, а помочь не можешь. Да, тут уж не поможешь: сделай шаг, болото и тебя засосет… Немцы бросили в болото и свое тяжелое оружие — пушки и гаубицы. Их тоже засосало. Болото все проглатывает…