Захария Станку - Ветер и дождь

Майор Лефтер попросил дежурного офицера принести стол и три стула. Потом он извлек из кармана блокнот и авторучку и, усевшись за стол, сразу же, без всяких предисловий принялся задавать арестованным стандартные вопросы. Ответы тоже были стандартны и весьма уклончивы. Босоанка нагло заявил, что он ездил верхом по селам и вовсе не помышлял о политике. У него частные дела с крестьянами, он ссужал их деньгами во время войны, вот и ездит теперь договариваться со своими должниками об уплате старых долгов. Он действовал, конечно, уговорами, без всякого нажима — все знают, что он человек добрый и жалостливый. Не случайно крестьяне несколько раз избирали его в парламент. Избиратели голосовали лично за него, а не за список, по которому он баллотировался.

— У меня совесть чиста, господин майор, совершенно чиста, — закончил Босоанка. — Напрасно вы учиняете мне допрос, как преступнику. И напрасно прислушиваетесь к тому, что говорят вам Гынжи. Кто они, эти Гынжи? Их знает весь уезд. Это лодыри, которые только и умеют, что скандалить…

И с отцом Грэмадой они встретились совершенно случайно. А Гынжи, увидев их вместе, набросились на них с оружием. Естественно, что и он, Босоанка, и отец Грэмада бежали от этакой напасти. Гынжи стреляли им вдогонку и вынудили их защищаться. Если бы Гынжи не стреляли первыми, они бы тоже не стреляли. Но ведь они никого не убили. Ах, один из Гынжей убит? Ну что ж, ни он, Босоанка, ни отец Грэмада здесь ни при чем. В той перестрелке, в которой был убит Ифтодий Гынж, они не участвовали. Не надо забывать, что их было двое, а Гынжей — семеро. Отец Грэмада не удержался в седле и чуть было не свернул себе шею. Ему еще повезло, сильно повезло. А его самого, Босоанку, один из Гынжей поймал арканом. Это неслыханная наглость! Что он, Босоанка, зверь, чтобы его ловить арканом? Или буйвол из американских прерий?

Босоанка устал от речи и попросил сигарету. Выкурив ее, он потребовал, чтобы его немедленно освободили. Иначе все узнают, что совершена вопиющая несправедливость. Он не так уж одинок — у него есть друзья, имеющие кое-какие связи. Он был депутатом. Одно время он был даже сенатором. Если б война не кончилась так, как она кончилась, он, несомненно, стал бы и министром. Какое право имеет майор держать его под замком в компаний каких-то бородачей, которые называют себя свидетелями Иеговы? Ни он, Босоанка, ни отец Калистрат Грэмада не имеют никакого отношения к этим «свидетелям». Почему же их держат вместе? Майор обязан освободить его, Босоанку, немедленно.

Майор не отвечал. Но Лику Орош вдруг спросил:

— А почему вы убили Минотара Харлапете? Чем он вам помешал, господин Босоанка? Насколько мне известно, он свято выполнял все ваши приказы. Зачем же вы его убили? Да еще в тот день, когда он гулял на своей собственной свадьбе?

Босоанка слегка побледнел, но быстро взял себя в руки.

— Я? По-вашему, это я убил Минотара Харлапете?

— А разве не вы с отцом Калистратом увели его из дома невесты? Сначала вы расстроили свадьбу, а потом продырявили ему голову выстрелом из револьвера.

— Господин Орош, в ваших словах есть только частица правды. Не стану ее отрицать. Я действительно вызвал Минотара из дома его невесты и попросил сопровождать нас в Долю. На то у меня были веские причины. Но разве я увел его насильно? Разве я ему угрожал? Ничего подобного. Мы остановились у дома невесты и вызвали его на улицу. После короткого разговора он согласился немедленно ехать с нами. Совершенно добровольно. Он тоже был заинтересован в деле, из-за которого я позвал его в Долю. Он был даже рад, что едет… Но беда в том, что он успел напиться. Да, он был под мухой, всю дорогу горланил свои цыганские песни. Не доехав до места назначения, он вдруг повернул коня и пустился в обратную сторону. Мы пытались его остановить. Я крикнул ему вслед: «Ты куда поехал, пьянчуга?» — «К невесте. Лаурика ждет», — ответил Харлапете. Он даже объяснил жестами, почему она его ждет. «Ладно, — сказал я, — если у тебя нет терпения подождать с этим до вечера, езжай с богом». «Смотри, не осрамись перед невестой!» — крикнул ему вслед отец Калистрат. Всем известно, какой шутник отец Грэмада.

Майор Лефтер явно терял терпение. Я заметил, что он все время прячет руки, как будто опасается, что они могут что-нибудь натворить без его ведома. Я довольно ясно представлял себе, почему у майора чешутся руки.

— Ну и что же было дальше? — спросил майор.

— Дальше? Дальше ничего не было. Цыган уехал к своей невесте, а мы продолжали путь в Долю. Какие у вас доказательства, что я убил Минотара Харлапете? Кто-нибудь видел, как я его убивал? Кто-нибудь дал против меня показания? Господин майор, признайтесь, ведь у вас нет и не может быть никаких доказательств. Поэтому я еще раз настоятельно требую освободить меня. Причем немедленно. Ведь меня ждет семья. Дома, наверно, волнуются…