Захария Станку - Ветер и дождь

— Кажется, именно он и подал эту идею. И боярину она понравилась. Вот я и решил вас предупредить…

Я пожал руку официанту.

— Если хотите добраться до центра — идите направо.

Официант закрыл дверь. Я остался один. На улице не было ни души. Дул ледяной, резкий ветер, небо снова было обложено тучами. Я застегнул кожаное пальто на все пуговицы и ускорил шаги. Пройдя две-три улицы, я вдруг увидел, что город кончился — дальше не было ни улиц, ни домов. Пришлось повернуть назад, и вскоре мне повезло — навстречу шел милиционер, который и показал мне дорогу.

— Направо, — сказал милиционер. — Направо, а потом прямо. Ориентируйтесь по фонарям, центральные улицы освещены, а в окнах уездного комитета партии свет горит всю ночь.

Я снова двинулся в путь, подгоняемый резким ветром. Из-за заборов, заслышав мои шаги, злобно лаяли собаки. Вскоре показались ярко освещенные окна уездного комитета. Войдя в здание, я прошел в кабинет Ороша. И застал его в сильном беспокойстве.

— Что случилось? — спросил он. — Я уже послал людей на поиски. Здесь все ложатся спать с курами, но наши враги и всякого рода преступные элементы бодрствуют всю ночь. Тебя могли прикончить ни за грош…

Я решил ничего не рассказывать Орошу о ночном заведении сеньора Алонсо. Ничего не сказал я ему и о встрече с Пьером Цепою. Я ограничился самым простым объяснением:

— Мне не хотелось спать. Решил погулять по городу.

— Поразительное легкомыслие!

— Как видишь, со мной ничего не случилось.

— Но могло случиться… — Он сделал паузу и сказал другим тоном: — Пойди отдохни.

Я не заставил себя упрашивать и тотчас же отправился в свою комнату. Растянувшись на постели, я мгновенно уснул. И сразу же — так, во всяком случае, мне показалось — меня разбудил все тот же голос Ороша:

— Пора вставать. Уже светает. Гынжи уже вернулись из скита Молифт.

Я вскочил, протирая глаза, а Орош рассказывал:

— Вчера вечером я позвонил в Бухарест и попросил срочно прислать сюда компетентного товарища. Этот товарищ только что прибыл и ждет нас внизу. Он собирается допрашивать арестованных, которых вы привели вчера вечером. А заодно и тех, кого захватил в Молифте товарищ Лалу. Я думаю, нам не мешает поехать вместе с этим товарищем из Бухареста. Первый допрос обычно бывает самым интересным. Ведь арестованные еще не успели подготовиться к защите и заранее продумать свои ответы.

— А разве мы имеем право присутствовать при допросах?

— Странный вопрос. Мы должны знать своих врагов.

Только теперь я вдруг заметил, что в кабинете Ороша, у стены, свалено оружие: револьверы, винтовки, коробки с патронами и даже пулемет, по-видимому немецкий. Здесь был целый арсенал. Я спросил:

— Откуда это?

— Из Молифта. Все это Гынжи нашли в святой обители…

У ворот уездного комитета нас ждала автомашина. В ней сидел невысокий худощавый человек в военной шинели. Орош представил его:

— Товарищ майор Лефтер.

— Очень рад.

Водитель завел мотор, и машина тронулась. Майор, сидевший рядом с водителем, обернулся к нам и сказал:

— До сих пор реакционеры прятались в своих норах, а теперь, в связи с предстоящими выборами, они выползают на поверхность. Но стоит им начать действовать, как они сразу же попадаются.

Орош возразил:

— К сожалению, не всегда. Далеко не всегда они попадаются, товарищ майор. А до того как попасться, они успевают натворить достаточно зла. Убивают наших людей. Или калечат, как искалечили Цигэнуша.

Майор ничего не ответил. Машина резко затормозила. Мы вышли и поднялись по широким каменным ступенькам префектуры. Той самой префектуры, где вот уже два года хозяйничал префект Зенобий Бушулянга, товарищ Зенобий Бушулянга.

Майор Лефтер обратился к одному из солдат, охранявших префектуру:

— Где они?

— Кто?

— Арестованные монахи и все остальные…

— Сейчас покажу.

Мы отправились вслед за солдатом.

— Сюда, пожалуйста. Они в большом зале.

— В лучшем помещении префектуры?

— Так приказал товарищ префект.

Арестованных заперли в большом красивом зале с лепными потолками и бархатными диванами. У дверей стоял солдат. Майор, прибывший из Бухареста, вызвал дежурного офицера — маленького человека с заросшим лицом (он не брился по меньшей мере неделю), — глаза его слипались от сна. Тот открыл дверь и сказал:

— Вот они!

Да, это были они…

На диване, обитом голубым бархатом, сидели рядышком с сигаретами в руках Босоанка, Косымбеску, принц Жион и еще несколько человек, сектантов. На другом диване сидели три бородатых монаха, которых привез Лалу из Молифта. При нашем появлении монахи испуганно подняли головы. Офицер объяснил, что их привезли связанными, но товарищ Бушулянга распорядился их развязать и угостить водкой, чтобы они пришли в себя. Приказ этот был выполнен с излишним рвением: от монахов разило винным перегаром.