Светлана Фетисова - «Жизнь моя, иль ты приснилась мне…»

— Наконец-то.

Радость пронеслась по лицу Ани, и она бросилась в объятия отца.

— Ты так выросла… и стала так похожа на мать. В первое мгновенье мне даже показалось, что это она вошла… не сегодняшняя, а юная, как много лет назад, поэтому я замешкался.

— Папа, прости, что не пришла сразу…

— Ты, наверное, и не узнала меня?

Немного отстранившись, Александр испытующе смотрел в лицо дочери, которую он совсем не знал.

— Анюта, это не страшно, мы ведь не виделись… почти всю твою жизнь. В моей памяти ты так и осталась маленькой и очень настырной девочкой.

— Я и сейчас такая, ты ничего не пропустил.

— Неправда, я пропустил все.

Нахлынувшие эмоции заставили затрястись колени и Александр, чтобы не напугать свою эмоциональную дочь, предложил ей присесть, а сам лег. Пока он располагался, Аня с интересом наблюдала за своим мифологическим отцом.

— Ты, наверное, спрашиваешь себя, дочка, что этот старик, этот незнакомец, хочет от тебя?

— Не угадал. Я вспомнила, это, конечно, лишь смутное очертание, но я помню, как ты разрешал мне сидеть у открытого окна, а мама страшно ругалась. Никто больше не позволял мне болтать ножками с девятого этажа.

— Это была глупая затея. Одна из многих моих глупых идей о том, что ребенок не должен ничего бояться… Теперь все по-другому. Интересно. Болезнь изменила меня… Я стал бережнее относиться к жизни и к людям, которых люблю. Именно поэтому я и позвал вас всех, мне захотелось восполнить пробелы, а не делить деньги.

— Мы поняли это с мамой. За остальных не поручусь.

— А теперь расскажи мне, что я пропустил.

Если попросить любого человека передать словами свою жизнь, не каждый найдет, с чего начать.

Сначала было трудно говорить, получалась официальная биография, но Александр своим неподдельным интересом к мелочам заставил дочь доверить ему такие вещи, о которых не знала даже мать.

Разговор длился долго и мог бы продолжаться еще не один час, так как каждая мелочь влечет за собой целую кучу ассоциаций. Александр устал, но старался не показывать виду. Анюта рассказывала, показывала и изображала персонажей с таким азартом, что ее не хотелось останавливать.

Их прервала Лусия, принесшая травяной отвар. Аня, как остановленный на полном ходу скакун, оглянулась и поняла, что на сегодня хватит. Воспользовавшись моментом, она извинилась и, не взирая на возражения отца, удалилась.

Как только дверь закрылась, Лусия тут же принялась поправлять покрывало, поднимать и передвигать вещи по местам. Александр знал, что это для отвода глаз и внимательно наблюдал и ждал.

— Уже давно пора обедать… все давно поели… я сварила куриный бульон… младшая синьора сварила какую-то кашу… когда подавать?

— Позови Марка, у меня еще одно важное дело… после этого я съем все, что ты принесешь. Хорошо?

Лусия, ворча и шаркая ногами, удалилась. Через минуту появился Марк, он было открыл рот для дежурных вопросов о здоровье и самочувствии, но Александр жестом остановил его, сил осталось мало, чтобы играть в вежливость.

— Марк, пожалуйста, позвони в Москву, Вере и скажи, что я приеду на консультацию через две недели, пусть собирают полный консилиум, я согласен на все, так и скажи: «на все». Очень хочется поиграть со внуками… если это возможно.

Алекс умолк, продолжая мысленно список незавершенных дел. Когда он поднял глаза, Марк утвердительно кивнул. Алекс улыбнулся, он всего один день видел этого молодого человека, но тот еще ни разу не сделал ни одного неверного движения, ни одного жеста и слова невпопад. Алекс не ошибся в выборе поверенного.

— Еще… позови, пожалуйста, Эльвиру и не уходи, я не хочу оставаться с ней наедине.

Алексу показалось, что он лишь на мгновение прикрыл веки, и тут же наглая шумовая атака Эльвириного появления заставила его очнуться.

— Вау, пупсик, сегодня ты уже больше похож на живого.

— Спасибо за комплимент, присаживайся.

— Я могу хотя бы чмокнуть моего пупсика? По-сестрински.

— Позже.

— Ал, чо такое? Мы как не родные, вчера я рвалась к тебе спеть колыбельную, а этот твой… «Хулио»…

— Жозе.

— А мне по барабану. Этот Хулио защищал твою дверь больше, чем свою девственность. Я напялила розовое неглиже ради тебя, а этот мужлан посмел меня не пустить…

— Не волнуйся, я прекрасно слышал твой трехэтажный русский язык и удивлялся, как ты не перебудила весь дом своим колоратурным сопрано.

— Чем-чем?

— Голосом.

— А-а… Почему же ты не впустил меня? Неужели ты не соскучился в этой своей деревенской дыре?