Андрей Латыголец - «Годзилла»

В первой роте практиковали так называемую экзекуцию «Япония». «Слонов» клали штабелями на пол и ПНК Заквас, взяв швабру, метели с дуру её рукояткой по задницам подчинённых. Иванов пару раз показывал мне синяки. Зад его был оливкового цвета и сидел он на стуле при случае боком.

Кесарю увидев наказание, вознамерился практиковать «Японию» и с нами, однако вскоре был вынужден отказаться. Уж слишком высока была вероятность залёта. В бане каждый четверг проводились постоянные досмотры на состояние наших тел.

Когда Кесарь хотел пробить меня, я тупо не подчинился и он исполнил шпицрутены на Ранке в двойном объеме. Слёзы из его глаз от сильной и тупой боли лились сами по себе. В бане пришлось сказать, что подскользнулся и упал.

«Японию» пришлось заменить на «коко джамбо», и практически после каждых костей или «красных драконов», мы в довесок неустанно «джамбовали». Под счёт командующего мы приседали, а потом резко выпрямившись, подпрыгивали вверх, расставив в стороны ноги с руками и зависали в воздухе на долю секунды, как контуженные лягушки.

Такие упражнения пришлись по нраву и Секачу, он бесновался и бессовестно практиковал их ещё и на «физо».

Достаточно было десяти таких подпрыгиваний, чтобы мышцы ног забились до отказа, в голове заиграли мультики и «джамбующего» охватывал приступ небывалой асфиксии. В лютые деньки нас могли заставить «джамбовать» и до сотни раз.

***

Ко всему добавились развесёлые поездки в караульном «Мазе». Стоило кому-нибудь из «фазанов» уличить нас за рубиловом, нам тут же отвешивались смачные лобаны и нас ставили в проходе кабины на кости. В таком положении некоторые из наших могли проследовать вплоть до министерства. Приняв упор лёжа, штык-нож от греха подальше необходимо было прятать в штаны, ибо если он падая, ударялся на пол, под громогласный смех «фазанов», дальнейшее следование по маршруту проходило на костях уже в упоре полтора.

Невыносимее всего было обратное возвращение из караула в роту. За бессонные сутки, мы валились с ног и засыпали лишь от одного монотонного урчания мотора. «Фазаны» заставляли нас поднимать автоматы над головой и уже подъезжая к части, практически весь наш период держал их на вытянутых. Руки затекали, глаза слипались и мы ожидали скорее выбраться на мороз и отрезветь от этого проклятого тепла.

***

Время на посту стало проходить быстрее, когда я вплотную принялся общаться с проститутками. Их время начиналось с двух часов ночи и где-то до пяти утра. Я вообще не представлял, как они на тонких шпильках выдерживали этот собачий холод, прогуливаясь вдоль проспекта, на ходу покуривая тонкие сигареты, и обмениваясь между собой тайными сигналами, ведомыми лишь им, сохраняя друг с другом вынужденную дистанцию. Признаться, мне даже стало стыдно: я ныл от отмороженных пальцах в берцах, укутанных портянками с поверх напяленными на ноги тёплыми вязанными носками, а леди ночных улиц геройски держали оборону.

Сперва, некоторые из них прохаживали вдоль моей калитки и я, набравшись смелости, решил стрельнуть сигарету. Ко мне подошла пухловатая блондинка с деревенским лицом, скрывая его под толщью макияжа.

— Что, солдатик, мёрзнешь? — спросила она нежным голосом, как родная сестра.

— Да не особо, курить охота.

— Кури-кури, бровастенький, — протянула она мне ментоловый «Vogue».

Повисло небольшое молчание. Я закурил и мной овладел интерес спросить:

— Работаешь?

Проститутку, видимо, обидел мой фамильярный тон и она, резко бросив:

— Да нет, подругу жду, — быстро отошла в сторону.

Я понял, что на эту тему с ними лучше не разговаривать, да и нужны мне от них были только сигареты, поэтому я решил держать язык за зубами.

Блондинка перестала ходить около калитки, зато чаще я стал замечать, прогуливающуюся рядом тёмноволосую диву. Подозвав её к себе, она смело подошла к калитке. Я был удивлен привлекательностью этой девушки, ровными белыми зубами и приятным голосочком.

— Мой братик сейчас тоже служит, правда в Украине, на тебя похож, — протянула мне сразу пять сигарет кареглазая бестия. — Как, обижают старшие?

— Да нет, я сам кого хочешь обижу.

— Не грузи, я знаю, как вам тяжело, на кулаках заставляют отжиматься, курить запрещают. Бедненький ты мой…

Её голос будоражил и моментально возбуждал, чем, я в принципе, и воспользовался, сбегав под конец смены за козырёк.

Потом почти каждое ночное дежурство я проводил с ней, разговаривая обо всяком, но в основном слушал и ни как не мог понять, что она забыла в нашей стране и почему вышла на панель. Чтобы не спугнуть своего сигаретного дилера, я не вдавался в подробности.