Андрей Латыголец - «Годзилла»

Бывало, после смены с поста, Кесарь просил водителя отвезти его в магазин, находившийся неподалёку от караулки, закупиться продовольствием на вырученные с нас деньги. И пока он ходил за припасами, мы с Ветрашем стояли у «уазика» в этих неповоротливых тулупах. Он курил. Мне было не положено. Люди проходя мимо нас, с интересом заглядывались на эти жёлтые панцири и сочувственно нам усмехались. Пару раз к нам даже подходили девушки, чтобы сфотографироваться. Я чувствовал себя маленькой ручной обезьянкой и всё бы отдал за то, чтобы поменяться с ними местами. На тех фотоснимках выражение моего лица, видимо, отражало всю бессмысленность моего тогдашнего существования.

***

Необходимо было решить ещё одну весьма важную проблему. Голод. Это мерзкое чувство вбирало всё моё материальное и духовное естество. Когда желудок скручивало, я думал лишь о том, как бы это закинуть в свой рот кусок чего-нибудь съестного. Это состояние было жалким и даже такие кроткие и спокойные люди, как Гораев и Нехайчик зверели и готовы были отдать душу дьяволу за крошку хлеба.

Выход был найден моментально. При резком чувстве голода мой мозг работали за двоих, рождая это пьянящее чувство адреналина и опасности. Именно благодаря этому чувству, хотелось шевелиться и действовать.

В скором времени, налог взимаемый с нас на караульный сахар и чай, стали оплачивать только Нехайчик, Гораев, Лесович и Ратьков. Остальные, включая меня, сдавали валюту со скрипом.

Часто захаживая в подсобку к сантехникам за молотком и отверткой, чтобы покурить, сетуя «фазанам» на проблемность закреплённой за четвёртым постом территории в караулке, которая всегда нуждалась в починке и поправке, я решился на афёру. Не помню точно, но вроде бы я сказал Лесовичу, что в этот прогулочный отрезок, могу заглянуть в кафетерий министерства и прикупить поесть. Лесович отреагировал на предложение положительно, и с особым воодушевлением тут же вручил мне деньги.

В тот раз, я, как обычно, попросился у Потапа сходить за молотком, забить гвозди в расшатавшиеся стулья в бытовке и в прочие скамейки, коих в караулке хватало. Потап, не придав значения моей ухищрённости, отпустил.

Я поставил Лесовича у двери чёрного входа и бегом направился в подсобку. Быстро взял у сантехников молоток и тут же засунул его под китель. Обычно, чтобы сходить к ним и вернуться, мне хватало двух минут. Значит, следовало действовать решительно. Не доходя до караульного помещения, я свернул направо и спешно поднялся вверх по лестнице на первый этаж. Полканы были повсюду, озабоченно проходя рядом со мной и совершенно не обращая на меня внимания. Я прошёл немного вперёд, осмотрелся по сторонам и почти сразу увидел в дальнем левом углу одного из коридоров вывеску «Буфет». Долго не мешкая, ускоренным шагом направился в его сторону. В буфете было немноголюдно, пара офицеров, сидя за белым круглым столиком, принимала пищу. Я встал в очередь, и как только дело дошло до меня, купил четыре шоколадные халвы, и четыре пачки печенья «Кузнечик». Закинул припасы под китель, и чуть ли не сломя голову бросился к караулке.

Возле двери негромко постучал. Щёлкнула задвижка, вылезла голова Лесовича. Он судорожно осмотрелся по сторонам и впустил меня внутрь. Вылазка окончилась удачно.

Ещё до выхода мы с Саней заранее спланировали, где спрячем свои пожитки. Место находилось в бытовке, как раз за расшатанной скамьёй. На полу, у самого плинтуса был надтреснут и поломан сайдинг. Лесович немного его подёргал, засунул руку внутрь, пошарил и с улыбкой мне подмигнул.

Как только я оказался в караулке, мы сгрузили в тайник свои припасы и сели на стулья рядом, положив на колени устав. Радости нашей не было придела.

До ночи мы съели по халве, а ещё две взяли на пост. Я научил его прятать такие вещи в берцы. Это проходило с сигаретами и зажигалкой, прошло и с халвой.

На посту я вольготно расхаживал по своему маршруту, и, наслаждаясь забытым вкусом, понемногу надкусывал это восхитительное лакомство, по долгу рассасывая во рту небольшие кусочки «солдатского сникерса».

Ночью в караулке, когда наступила относительная тишина, а в животе сворачивало кишки от неустанного чувства голода, мы сидели с Лесовичем на своих уже излюбленных места и, отламывая от квадратного печенья небольшие кусочки, молча улыбались, отправляя их за щеку.

В одну из таких минут в бытовку зашёл сонный Нехайчик.

— Что едите?

— Петрович чифан министерский нашёл.