Андрей Латыголец - «Годзилла»

Дорога, как и на БВП оказалась получасовой. Мы ехали по проспекту, и я смотрел в окно на дремлющий город. Хотелось спать, но нас предупредили, чтобы мы не рубились, а зубрили статьи — впереди ожидал развод внутри самого штаба и министерский полкан лично должен был опрашивать наши обязанности и статьи устава.

Штаб оказался огромным ромбовидным зданием. Я столько раз гулял на гражданке возле его окрестностей и совершенно не подозревал, что это военный объект республиканского маштаба. Нас высадили из автобуса у чёрного входа, дали несколько минут перекурить и почистить берцы. Потом Студнев построил весь состав караула и повёл во внутренний дворик. Высокие чугунные ворота уже были широко раскрыты и часовой второго поста, отдав нам воинское приветствие, беспрепятственно пропустил внутрь. По его бледному и уставшему лицу было видно, что он не спал всю ночь.

Внутренний дворик оказался просторной прямоугольной местностью с аккуратно уложенным асфальтом и со всех сторон на него надвигали стены здания и большие окна министерства. У меня сложилось впечатление, что я попал в огромный колодец. Ощущение было жутковатым. Нас построили по постам и сменам и около пяти минут мы стояли в ожидании заступающего дежурного по штабу. Январское утро было морозным и пальцы правой руки в тонкой перчатке, крепко сжимавшей на груди шлейку АК-47, казалось уже было не разогнуть.

Помню, как дверь из чёрного входа в штаб распахнулась и от туда показался улыбчивый полкан вместе со своим помощником, таким же робким подполковником. Студнев строевым шагом проделал к ним свой торжественный маршрут, быстро откозырял, представился и вернулся на исходную. Нас развели на два шага вперед, дежурный быстро прошёлся по рядам, и не спрашивая статей, лишь поинтересовавшись, есть ли у кого жалобы и все ли могут нести службу, получив утвердительное «никак нет», ушёл. Пацаны вздохнули с облегчением и мы направились к караульному помещению.

Возле караулки нас встретила первая рота охраны, начкары обменялись рукопожатием и нас запустили внутрь.

После холода попасть в тёплое помещение было с родни райскому блаженству. Тело постепенно оттаивало и появлялся дар речи. В коридоре мы сняли автоматы и по очереди поставили их в пирамиду, специально отведенный для этого шкаф со стеклянными дверцами.

Караульное помещение, в котором мы с Гурским уже побывали накануне Нового года, казалось совершенно другим и более оживлённым. Сразу на входе, где возле двери стоял солдатик из первой роты, начинался небольшой коридор, от него на лево шёл вход в бытовку, там по обеим сторонам стояли лавки, гладильная доска, зеркало с отделениями для ниток, иголок, ножниц и прочих инструментов для починки формы. На гладильной доске стоял утюг. За гладильно доской дверь вела в небольшую сушилку. Из бытовки сразу же можно было попасть в уборную, отделанную белой плиткой, в левом её крыле было два умывальника и небольшая однокамерная душевая, в правом находился клозет с двумя писсуарами и двумя кабинками «долбанов». Далее по коридору, с левой стороны размещалась так называемая сменяемая, комната, где на вешалках висела форма, бушлаты и плащи с тулупами, стояли тапочки для сменки, валенки и сапоги. Коридор поворачивал на право и вел в комнату общего сбора — «бодряк». Не доходя до него, справа, размещалась столовая, весьма смахивающая на квартирную кухню с холодильником, микроволновой печью, шкафами для посуды, и тремя квадратными столами и стульями для трапезы и раковиной с умывальником. В «бодряке» посредине стоял стол, за которым сидел ПНК, напротив него телевизор с DVD и столик с газетами, журналами, нардами и дисками. По обеим сторонам телевизора находилось два окна, выходящих во внутренний дворик штаба. Возле правого окна стоял стол с двумя мониторами и видеонаблюдением за постами ближнего сектора с обзором по всему периметру корпуса Министерства обороны. За столом сидел «тэсэошник», так называли караульного, выполняющего обязанности наблюдателя, который не отрывая взора от мониторов, следил за происходящим. От стола шёл вход в начкарку — небольшую комнатушку со столом и лежаком, где располагался начальник караула. В другом конце «бодряка» находился вход в отдыхающую — помещение с восьмью лежаками, для отдыха и сна перед заступлением на посты. В отдыхающей было весьма тепло, что позволяло укрепить сладкий сон замаявшего службой солдата. Но, как я позже узнаю, это была льготная роскошь, и на пол года вход в эту часть караулки для нас был практически закрыт. Вообще, всё выглядело скромно и не так убого.